Луи Буссенар - Французы на Северном полюсе
Что, если льды придут в движение, начнут ломаться и, разделившись на части, обгонять друг друга?
Но стоит ли сейчас думать о возвращении, если до таинственной точки рукой подать? Сколько смелых, самоотверженных людей пожертвовали жизнью, чтобы добраться до полюса! Но до сих пор это не удалось ни англичанам, ни русским, ни немцам, ни датчанам, ни шведам, ни американцам! А французы через несколько часов водрузят там свой трехцветный флаг, приумножив славу родины!
Воодушевленные этой мыслью и исполненные гордости, моряки принялись грести изо всех сил.
Первое мая 1888 года. Погода тихая, солнечная, море спокойное, термометр показывает минус 12°.
Однако капитан с каждым ударом весел, приближавшим лодку к заветной точке, сильнее хмурился.
Лодка шла отлично, плавучие льды попадались все реже, впереди, насколько хватало глаз, поверхность воды была гладкой, как зеркало. Казалось, они плывут по пруду.
От матросов не ускользнуло беспокойство командира, и они притихли. Не слышно было шуток, порой соленых, нарушавших однообразие путешествия. Только шумное дыхание гребцов и скрип весел в уключинах.
Собаки блаженно спали на солнце. Привыкшие к арктическим холодам, при более высокой температуре они задыхались бы, как европейские собаки в жару.
Прошел час, потом второй.
Приближалась торжественная минута.
Д’Амбрие, поднявшись, жадно всматривался в горизонт.
Потом снова сел, нахмурив брови.
Находись они на высокой точке, было бы видно гораздо лучше.
Прошло еще четверть часа, и капитан облегченно вздохнул.
Вдали, на голубовато-зеленой поверхности воды что-то темнело, какой-то непонятный предмет.
— Наконец-то, — тихо произнес капитан, — судьба мне улыбнулась, и я смогу оставить отметку о моем подвиге!.. Налягте, друзья, на весла!
И лодка помчалась туда, где виднелась скала! Да, это была скала! Никто не сомневался.
Держа одной рукой руль, другой капитан что-то быстро написал на листке бумаги, положил листок в бутыль и запечатал ее.
Нетерпение его росло; глаза сверкали, движения стали резкими, порывистыми.
Он не отрывал взгляда от таинственного, темневшего на горизонте предмета и все время смотрел на часы.
Еще пятнадцать минут, быстрого хода, и…
— Стоп!..
Лодка прошла еще немного вперед по инерции и остановилась.
Матросы вопросительно смотрели на командира. На его лице отразилось волнение.
— Матросы! Храбрые мои товарищи! — Голос д’Амбрие слегка дрожал. — Если я не ошибся в расчетах, если даже допустил маленькую неточность, которую не в силах уловить прибор, мы совершили открытие в географической науке! Это настоящая победа! В той точке, где сейчас стоит наша лодка, сходятся все меридианы Земли… Здесь нет ни широты, ни долготы. Это мертвая точка, вокруг которой вращается Земля. Мы на Северном полюсе! Посвятим же наше открытие далекому отечеству и возгласим троекратно: «Да здравствует Франция!»
— Да здравствует Франция! — дружно вскричали матросы, подняв вверх весла, в то время как капитан развертывал флаг.
— Жаль, что поблизости нет земли. Мы могли бы поставить памятный знак… Но есть скала! В трех кабельтовых отсюда. Видите? Она совсем близко от полюса. Там можно оставить бутылку с записью о нашем открытии. Под ней стоит моя подпись. Вперед, матросы! Еще немного, и можно будет отправиться в обратный путь.
Матросы, признаться, испытали разочарование. Не таким представляли они себе полюс! Все было буднично. Даже само открытие, к которому они так долго стремились, ради которого столько страдали!
Зато не было сейчас на свете человека более счастливого, чем д’Амбрие, и матросы от чистого сердца разделили с ним его радость.
Ведь по уставу действия начальства не положено обсуждать, как и приказы.
Правда, с капитаном все было по-другому.
Целый год они жили вместе, вместе страдали ради достижения заветной цели, помогали друг другу, и это сплотило команду.
Отношения матросов с капитаном, да и со старшими офицерами были сердечными, дружескими. В то же время дисциплина соблюдалась строго, послаблений не допускалось.
Скоро уже можно было разглядеть скалу. Продолговатая, совершенно гладкая, коричневого цвета, она имела в длину не больше двадцати пяти метров.
Когда путешественники находились уже метрах в ста от скалы, на лице Элембери отразилось удивление, и он воскликнул:
— Боже правый! Черт меня побери!
— Что там такое, Мишель? — спросил капитан.
— Чтоб мне удавиться немецким флагом!..
— Ну, что там?!
— Капитан, мы обмануты!.. Это не скала!.. Это…
— Договаривай!
— Это обыкновенный кит, только мертвый, должно быть, не двигается…
Лодка, звякнув, уткнулась носом в какую-то массу, твердую, как лед.
Вот его глаз, вот пасть с огромными зубами, забитыми льдом, вот хребет, похожий на киль перевернутой лодки.
От удара веслом кит зазвенел, словно промерзший деревянный брус.
Как очутилось здесь это чудовище, если море со всех сторон закрыто льдами? Отчего погибло?
Китобой по привычке взял палку с крюком, не раздумывая, со всего размаха ударил кита и, сам того не ожидая, проткнул ему бок.
Когда же, опешив, быстро вытащил палку, из образовавшейся дыры со свистом вырвалась струя зловонного газа.
— Поворачивайте назад! — закричал молчавший до этого капитан. — А то задохнемся!
Лодка отплыла в то время, как зловонное облако все увеличивалось.
Кит, видимо, сдох еще летом, стал разлагаться, в результате чего и образовался газ, а потом его прихватило морозом. Не проткни баск кита металлической палкой, он так и проплавал бы до лета.
Но когда газ весь вышел, кит покачнулся и стал медленно погружаться в воду, словно тонущий корабль, и наконец исчез.
В этой мертвой водной пустыне, где не было ни единого живого существа, появление людей казалось неправдоподобным.
Матросы опустили весла и ждали команды капитана.
Но тот никак не мог решиться на отступление.
Измерил глубину: сорок метров.
Д’Амбрие приказал отплыть еще дальше и снова опустил лот. Теперь глубина была двадцать пять метров. В третий раз лот не достал дна.
Поворачивая лодку то в одну, то в другую сторону, капитан надеялся отыскать место, где можно было бы оставить памятную запись, вещественное доказательство их победы. Но дно везде было ледяным.
Полюс окружали многовековые палеокристаллические льды. Вероятно, они где-то смерзлись с ледниками, покрывавшими скалистые берега суши, но увидеть их отсюда было невозможно.
