Иван Колос - За час до рассвета. Документально-приключенческая повесть
Юзеф сказал:
— Это очень сложно. Но мы пойдем по канализационным трубам, по траншеям. Подойдем к зданию, где находится штаб, и будем дежурить у люка…
Так и сделали. За сутки нам пришлось пять раз пробираться по траншеям и канализационным трубам к зданию штаба и вести наблюдение. Наступил вечер. Мы приоткрыли люк, и я увидел, как к зданию подъехала машина. Хлопнула дверца. Смотрю — вышел офицер и тут же скрылся в дверях.
Пришлось его подождать, хоть это было не безопасно. Мы знали, что гитлеровцы периодически проверяли канализационные люки, часто бросали туда гранаты, пускали отравляющие газы.
Сидим час. Подошла грузовая машина, солдаты стали сгружать какое-то имущество. Когда машина ушла, подкатили еще две машины с ящиками. За ними — три легковых. Видно было, что кто-то прибыл из начальства. Но кто именно?
Мы приготовились действовать. У нас были гранаты, пистолеты и два автомата. Пришлось ждать еще минут сорок. Видим, из штаба вышли два офицера. Они подошли к машине, которая ближе других стояла к люку. Вот тут-то мы одного офицера за ноги — и в люк… Он даже крикнуть не успел. Второй офицер, который был за машиной, стал звать своего друга. Но, увидев, что люк открыт и напарник бесследно исчез, поднял тревогу. Пришлось дать автоматную очередь и уничтожить паникера. Шофер как сидел в машине, так и остался сидеть там, испугался, видно.
Когда мы отошли метров на триста, услышали взрывы гранат. Гитлеровцы поздно хватились…
Схваченный нами офицер оказался капитаном. С трудом притащили мы его в расположение повстанцев, стали приводить в чувство. Медсестра, бывшая в это время в отряде, нашла бинт и перевязала офицеру небольшие царапины.
Я стал рассматривать документы, которые оказались у него в портфеле. Выяснилось, что офицер — один из адъютантов штаба дивизии, расположенной в районе Океньце. Он приехал в штаб гарнизона для доклада.
В одной папке лежала докладная записка о расположении войск в одном из пригородов Океньце.
Капитана допросили. Он рассказал, что их дивизия укрепляет оборону в районе Океньце — Познаньское шоссе, что с Запада прибыли танковые части, что командование собирается в ближайшие дни полностью разделаться с повстанцами. Он не знал, что Бур-Комаровский уже готовился в эти дни к переговорам с фон дем Бахом о капитуляции.
Получив эти сведения, я сразу же передал их по радио в Центр. Сведения были важные. Из Центра их передали в штаб 1-го Белорусского фронта.
Как-то — это было на четвертый день после гибели Дмитрия — в подвал вбежал до крайности возбужденный Юзеф. Он, буквально захлебываясь от радости, перебивая сам себя, пытался рассказать что-то и хотел, чтобы я непременно пошел с ним. Я покорно подчинился.
Освещая путь фонариком, Юзеф шел впереди и громко рассказывал:
— Гитлеровцы еще ни разу такого шума не поднимали! А советские самолеты снизились до самых крыш… Майор говорит, что груз они сбрасывали со ста пятидесяти метров!.. Парашютов, парашютов сколько! И все к нам. Штук пять только к врагу попало. Нынче у нас праздник… А буровцы прямо волосы на себе рвут — до того злятся. Как же! За одну ночь мы получили больше, чем они от своих хозяев за все два месяца! Тут тебе и колбаса, и сало, и консервы рыбные и мясные! Автоматы такие, как вы тогда сбрасывали… А вот чего майор никак не простит себе, так это, что сержанта не уберег от предателей. Такой был геройский парень!..
— Постой! — закричал я, хватая Юзефа за руку. — Разве это предатели убили Дмитрия?
— Не исключено, что это их работа! Майор Сенк об этом сказал… Вероятно, кто-то шепнул гитлеровцам, а те прямо по нашему подвалу и шарахнули. Хорошо, что ты хоть жив остался…
Юзеф вскрикнул от боли — так крепко сжал я его локоть.
Ярость и ненависть душили меня… Я побежал, увлекая за собой Юзефа, оставляя позади подвал за подвалом. Мне хотелось немедленно выйти на улицу, на баррикаду.
Давно уже стал я в подвалах своим человеком, узнавал многих и старался не глядеть на умерших, чтобы не встретить знакомое лицо. Где тот старик, старый солдат русской армии? Может, и его уже нет?.. Жив старик! Вон он держит лучину там, в углу, где женщины получают из рук повстанцев сухари и консервы, сброшенные с советских самолетов…
По моим следам
Когда мы с Дмитрием появились в Варшаве, не только немецкая, но и разведка Армии Крайовой приняли все меры к тому, чтобы окружить нас своими людьми и выяснить, с какой целью мы прибыли в город.
Как-то, когда я был у себя в подполье на улице Кручей и радировал в Центр, ко мне прибежал адъютант Сенка и сказал, что майор просит меня срочно переменить место нахождения.
Я принял необходимые меры и пошел к Сенку.
— Вас спрашивала какая-то девушка, — сказал Сенк. — Она сказала, что выброшена сюда из Москвы… в 1942 году. Все допытывалась, где вы находитесь в данный момент. Что-то она мне подозрительна. Здесь, в Варшаве, сейчас кого только нет!..
Надо было узнать, что за девушка, и я попросил Сенка немедленно сообщить мне, как только она появится снова.
Это случилось через несколько дней. Все тот же адъютант сообщил мне о ее приходе.
Я поспешил в штаб. Вхожу и вижу загадочную незнакомку: бледное лицо, глаза горят — видно, волнуется. Не обращая на нее внимания, спрашиваю Сенка:
— Пан майор, как идут дела?
Сенк глазами указал на посетительницу и что-то ответил. Я шагнул к ней, протянул руку.
— Дзень добрый, — по-польски обратился к девушке, не называя себя. Но она сразу решила, что я и есть тот, кого она ищет.
— Я хотела с вами поговорить… — дрогнувшим голосом ответила она по-польски.
— Проше.
И она рассказала мне следующую историю. В 1942 году она была выброшена с одним разведчиком из Москвы под Варшаву. Она радистка. Ее кличка «Виктория». В одном поселке гитлеровцы запеленговали рацию, сделали обыск. Попытались взять их живыми, но были встречены огнем. Раненый разведчик был схвачен, а она чудом спаслась от фашистов. Затем она ушла в другое место, закопала рацию и вот из-под Варшавы попала во время восстания в город. Теперь живет у тетки (сестры отца), предлагает мне свою помощь.
Что ж, помощь так помощь. От помощи не отказываюсь. Назначил свидание. Запросил Москву, сообщил данные: кличку, позывные. Получаю ответ: данные верные. Разведчица Виктория действительно была заброшена в тыл в 1942 году. Я стал давать ей небольшие задания, и вскоре она стала моей верной помощницей.
Мы установили прочную связь с советскими войсками и Войском Польским в предместье Варшавы — Праге с целью корректирования артиллерийского огня по укрепленным точкам гитлеровцев в Варшаве.
