Ростислав Самбук - Ювелир с улицы Капуцинов
Сердце оборвалось. Катруся закрыла глаза. Она не жалела себя – ей уже не было страшно. Красными кругами запылали щеки. Глупая девчонка! Именно так и подумала о себе: “девчонка…”. Такое дело провалила из-за глупости и неосторожности. Сколько раз тебе говорили – нет в нашем деле мелочей, думай обо всем, думай над каждым шагом! А она бросила копирки в корзину и успокоилась.
“Необходимо предупредить Петра”, – подумала Катруся. Сейчас надо отвлечь внимание фельдфебеля. Потом три шага, и она в приемной. Остается закрыть дверь и накинуть крючок. Спастись она не сможет – Штеккер запер входную дверь, но позвонить Петру она успеет.
Катруся притворилась, что задыхается.
– Налейте мне воды, – попросила и, когда фельдфебель повернулся к ней спиной, бросилась к двери.
– Ничего не выйдет, фрейлейн Кетхен, – остановил ее Штеккер. – Крючок держится на честном слове…
Девушка едва не расплакалась. Прикусив губу, она с ненавистью смотрела на фельдфебеля.
– Что вы от меня хотите?!.
Вместо ответа тот смял вторую копирку, бросил в пепельницу и зажег. Это было так неожиданно, что Катруся окончательно растерялась. Ничего не понимая, смотрела, как извивалась в огне черная бумага.
Погас огонь, на дне пепельницы остался тонкий слой серого пепла. Штеккер сдул его в окно и сказал:
– Я хотел бы, чтобы вы были осторожнее, фрейлейн Кетхен, и не допускали больше подобных оши shy;бок.
Девушка молчала. Что это? Дешевая провокация или предупреждение друга? Ответа она не находила…
– Так вот, подумайте над этим, а я пообедаю, – улыбнулся Штеккер и медленно направился к выходу.
– Кто вы?! – промолвила Катруся чужим, хриплым голосом.
– Фельдфебель Штеккер, – повернул тот седую голову.
– Не то… Я хотела спросить: кто вы?.. Ну, почему вы так поступили?..
– А вы как думаете?
– Не знаю, что и думать…
– А вы подумайте. Иногда это бывает очень полезно…
И вышел.
Катруся заложила чистый лист бумаги в машинку и долго сидела неподвижно. Она знала лишь одно – надо посоветоваться с Петром. Если это и провокация, лишняя встреча с ним ничего не меняет – ведь об их отношениях все равно знают в гестапо. Позвонила и условилась встретиться с Петром сразу после работы.
Поняв, что с девушкой что-то приключилось, Петро решил выехать ей навстречу. Выслушал взволнованный рассказ Катри и сказал Галкину:
– Поедем-ка, Федя, за город. Только не спеши – думать будем…
Когда миновали околицу, Петро попросил Катрусю:
– Дай мне ту бумажку.
Покраснев от смущения, Катруся отвернулась, извлекла из-за лифа листок бумаги и дала его Кирилюку.
– Ты уверена, что это не фальшивка? – спросил он, внимательно прочитав копию донесения.
Девушка подумала и решительно произнесла:
– Нет, не фальшивка. Во-первых, тут подтверждаются кое-какие уже известные нам факты – напри-мер, насчет передислокации пятьдесят седьмого танкового корпуса в район Одессы. Совпадают также данные о количестве паровозов и вагонов на нашем узле. Они же не знают, что нам известно, а что – нет, и в чем-то непременно ошиблись, если бы сфабриковали фальшивку.
– Логично, – сказал Петро задумчиво. – Итак, документ не фальшивый. Однако стоит ли передавать такие сведений, если это может привести к провалу одного-двух наших разведчиков?
– Они же могут потом все переиначить, – отозвался Галкин. – Мы передадим, что пятьдесят седьмой корпус под Одессой, а он уже будет где-нибудь в Прибалтике…
– Вряд ли, – возразила Катруся. – Подумай сам, легко ли перебросить целый танковый корпус с одного места на другое!
– Вот! Теперь мы подошли к главному, – сказал Петро. – Стало быть, если документ не фальшивый, гестапо не было никакого смысла подсовывать его нам. Наоборот, если бы они узнали, что эти сведения попали в наши руки, то обязаны были бы…
– Тут же взять нас! – подхватил Галкин.
– Правильно, – сказал Петро. – Версию насчет фальшивки отбрасываем. Теперь расскажи нам, Катруся, про этого фельдфебеля Штеккера.
Что могла рассказать Катруся? Вообще-то Штеккер – человек замкнутый, но по отношению к ней добр и внимателен. Однако при всем том она и думать, конечно, не могла, что он так поведет себя во время их последнего разговора… И девушка по просьбе Петра снова во всех подробностях воспроизвела этот разговор.
– Трудно гадать, – вздохнул Петро, – но, похоже, имеем дело с человеком порядочным, а может быть, даже и с… Как он сказал тебе на прощание? Что думать иногда бывает полезно?.. Не поняла литы это как намек?
– Я тогда ничего не поняла, – откровенно призналась Катря.
– Что ж, подведем итог, – сказал Петро. – Фельдфебель, который обязан охранять военную тайну, видит: кто-то сделал лишнюю копию с важнейшего документа. Хорошо, допустим, это не агент гестапо, выслеживающий Катрусю. Но как должен был бы поступить в таком случае любой гитлеровец? Конечно же, немедленно сообщить своему непосредственному начальнику, за что получают благодарность или даже награду. Так?..
– Безусловно, – подтвердил Галкин. – Между прочим, мы уже на десятом километре. Поедем дальше?
– А бензина хватит?
– Полный бак.
– Прекрасно, тогда едем дальше. Однако фельдфебель не только отказался от награды, но и ступил на очень опасный путь… Если бы стало известно о его проступке, Штеккера судил бы военный трибунал. А там разговор короткий – расстрел. Фельдфебель – человек опытный и умный – не мог не знать этого. И все же не выдал Катрусю. Выходит, он…
– Порядочный человек, – закончила Катруся.
– Или…
– Не верю я этому, – энергично замотал головой Галкин. – Сейчас вы скажете – коммунист. Что-то не попадались мне такие…
– Значит, тебе просто не повезло. Нельзя стричь всех под одну гребенку. Тебе, Катрунця, придется поговорить с фельдфебелем… Хуже не будет, а выиграть можем много. А теперь поехали назад. Завтра выход в эфир, да и хлопцы Дорошенко будут нас ждать. Заремба говорил, должны передать в город взрывчатку.
Разговор Катруси со Штеккером произошел на другой день и снова во время обеденного перерыва. Когда уехал комендант, девушка заглянула в комнату фельдфебеля. Он стоял, опираясь руками о стол, и разглядывал последние телеграммы. Катруся видела: их принес ефрейтор из пункта связи как раз перед обедом.
Штеккер с любопытством поглядел на девушку.
– Заходите и… – Оборвав фразу, он произнес: – Я вас слушаю.
– Мне хотелось бы, если господин фельдфебель не возражает, продолжить наш вчерашний разговор…
– Фрейлейн заперла входную дверь? – спросил Штеккер и в ответ на ее утвердительный жест шутливо заметил: – В крайнем случае нас могут заподозрить в любовных шашнях, а в такие дела СД редко сует нос.
