Владимир Востоков - Ошибка господина Роджерса
. — Не знаю… — И Насонов откидывает прядь волос, нависшую над лбом.
— Вспомнила!.. — чуть не вскрикнула я от вспыхнувшей вдруг догадки. — Вы у нас читали лекцию. И приводили пример, несколько схожий с тем, что я рассказала. Да?!
Насонов на секунду задумался и, к моему удовлетворению, говорит:
— Было дело.
— Как тесен мир. Кто бы мог подумать, — вздохнула я. — Знали бы вы, как после вашей лекции я воевала с отцом…
В ответ Насонов, как показалось мне, загадочно улыбнулся.
И где-то подсознательно у меня мелькнула шальная мысль: «А не успел ли и отец побывать здесь?..»
— Отец ваш знает, что вы пошли к нам? — словно угадав мои мысли, спросил меня Владимир Николаевич,
— Да, знает, — ответила я.
— Хорошо, — ответил он.
Ушла я от Владимира Николаевича окрыленная, спокойная от чувства исполненного гражданского долга. За одно только ругала себя: надо было раньше прийти сюда.
Впереди предстоит разговор с отцом. Каким-то он будет. Только бы не сорваться.
Не успела я переступить порог комнаты, как отец сразу подошел ко мне и, взяв под локоть, увел меня на улицу.
— Была? — спросил он меня, когда мы вышли из подъезда дома.
— Была.
— Ну и что?
— Если б меня так понимали мои родители…
— То что было бы? — не дав мне договорить, спросил отец.
Он был спокоен. И меня это несколько удивило. Я ждала нервной сцены и даже, может быть, скандала.
— Не было бы того, что сейчас произошло, — отвечаю ему в тон.
— Понятно. Что тебе сказали? — продолжал допрашивать меня отец.
— Сказали, что правильно сделала.
— Допустим. А дальше?
— Дальше… видно будет.
— И что же ты там говорила?
— Все как есть. Не убавила, не прибавила,
— Понятно. И что теперь будет?
Я поняла. Отец там не был, иначе он не задал бы такого вопроса. Мы некоторое время шли молча.
— Во всяком случае лучше будет. Куда мы идем? — обращаюсь я к отцу.
— Куда хочешь, — отвечает он.
— Тогда пошли домой.
— Пошли, — соглашается отец.
— Письмо, конечно, оставила там?
— Разумеется.
— Понятно.
Мы повернули обратно. Идем и молчим.
— Кто разговаривал с тобой? — вдруг поинтересовался отец.
— Не поверишь, папа. Удивительное совпадение… Помнишь, я тебе рассказывала о лекторе-чекисте, который приводил пример с одним родственником, тоже оказавшимся, как и у нас, в Канаде и…
— Ну и что? — перебил меня отец.
Я с удовлетворением отметила про себя, что разговор на эту тему ему неприятен.
— Он и разговаривал со мной. Симпатичный такой дядечка.
«Интересно, о чем думает сейчас отец?» — мелькнуло у меня в голове.
— Ты прости нас, старых дураков, особенно меня, — как бы отвечая на мой вопрос, говорит он.
— Пусть это будет нам всем хорошим уроком, — ответила я и увидела, как сразу посветлело лицо отца.
Дома нас встретила мама вопросом:
— Куда это вы убежали? С ума можно сойти. Давайте ужинать. — Вид у нее бледный, под глазами синяки.
Сели за стол. Молча поели и разошлись каждый по своим местам.
На следующий день ходили с Виктором в кино. Думала, немного отвлекусь. Не получилось. События с дядей вывели из равновесия. И мне было не до кино. Виктор, чувствуя мое состояние, в душу не лез. Молодец. Лишь один раз поинтересовался:
— Надеюсь, ничего плохого не случилось?
«Надейся, надейся», — подумала я. Владимир Николаевич просил до времени не говорить Виктору о судьбе дяди. И я носила в своей душе нелегкий для меня обет молчания.
Тайник
Через месяц после того, как уехала Фани, я получил снова письмо. На сей раз по почте. С безобидным открытым содержанием. Опущено в Москве. Я ждал его. Насонов меня предупредил. Раз с агентом потеряны возможности общения, то разведка, если она по-прежнему заинтересована в нем, либо должна восстановить с агентом связь, либо прекратить ее. И вот тогда решится вопрос — выхожу ли я из игры или нет. Чекисты были уверены, Роджерс не должен остановиться на полпути. Слишком много было затрачено сил и средств. И они оказались правы. Мне дали прочесть текст расшифрованного тайнописного письма. Вот оно:
«Дорогой друг! Мы опечалены очень Вашим молчанием. Как же Вы так неосторожно обошлись со средствами обоюдной связи? Нам хочется подробно узнать, как произошло это. Мы обеспокоены Вашей безопасностью. Все ли у Вас в порядке? Посылаем Вам кодовые таблицы и шифрблокнот. Надеемся, вы не забыли, как ими пользоваться. Ждем Ваших сообщений о Фокине. Пожалуйста, как можно подробнее…»
Далее сообщалось, как найти тайник, какую и где после этого сделать пометку (указывалось место) о том, что тайник иною изъят. Письмо заканчивалось словами: «Желаем Вам удачи. Да поможет Вам бог».
И вот мы с Насоновым находимся у него на квартире и внимательно изучаем место закладки тайника, — графически изображенного им на листе бумаги.
Я смотрю на красиво начерченную схему, каллиграфический почерк, и невольное восхищение охватывает меня.
— Сделано со знаком качества, — замечаю я.
— Не зря закончил МВТУ имени Баумана, — откликается Насонов.
— Вроде бы все понятно, — заключаю я, отрываясь от схемы.
— Ровно в двадцать три часа, как указано в письме, возьмете тайник.
— Владимир Николаевич, а почему так поздно и так точно я должен взять тайник?
— Для вашей безопасности и возможной проверки… Теперь давайте посмотрим место, где вы должны сделать отметку. — И Насонов взял новый лист бумаги, начал чертить план улицы. Я невольно залюбовался, как ловко он это делал.
— Вот на этой водосточной трубе, у места, где вывешивается газета «Труд», на уровне стенда вы должны поставить знак тире, — говорит Насонов, пододвигая ко мне нарисованную схему.
Я всматриваюсь в аккуратно вычерченную схему, ясно и зримо представляю это место, о котором говорит Насонов. Улица Горького мне знакома.
— Как в кино! — не удержался я от восклицания.
— Кино впереди, Алексей Иванович. И последнее… Когда все выполните, позвоните мне из дому. Повторяю, из дому. Главное, не волнуйтесь. Считайте, что вы идете на очередной вызов квартиросъемщика.
— То — дело привычное, а тут…
И вот я сошел на троллейбусной остановке «Советская площадь» и иду к месту, где находится тайник. Не доходя несколько шагов до дома Моссовета, свернул в ворота и очутился на улице Станкевича. В середине улицы, справа по ходу, как указано в инструкции, вижу жилой дом, поставленный на капитальный ремонт. Слева от этого дома — небольшой огороженный сквер с зелеными насаждениями. Среди деревьев по центру сквера стоит компрессор. Рядом — вагончик для строителей. Везде груды бетона, кирпича и другого строительного материала.
