А Чжимбэ - Сокровища Мельк-Тауза
— Слушай, факир![8] Путь твоей жизни кончится в этой яме… Ты упал в нее в вечерней темноте и не выйдешь из нее никогда…
Бушуев нагнулся над ямой и заглянул в ее темную глубину. На дне ямы сидел человек в черном платье, с черным тюрбаном на голове. На тюрбане смутно алела красная повязка, свидетельствовавшая о том, что носитель черного одеяния — факир.
На слова Бушуева факир ответил злобным взглядом.
— Слушай, факир — продолжал Бушуев: — я сейчас уйду. Сюда не заглянет ни один человек. Вместо людей прибегут горные волки. Они один за другим будут спрыгивать в яму. Тебе не осилить их. Они загрызут тебя. И завтрашний день найдут в яме только твои голые кости.
Снизу донесся стон и тоскливая мольба:
— Выручи меня!..
— Я вытащу тебя из ямы, — ответил Бушуев: — если ты согласишься ответить на все мои вопросы.
— Согласен!.. — последовал ответ из ямы.
Бушуев размотал веревку, заменявшую ему пояс, и опустил ее в яму.
— Обвяжись ею покрепче!.. — проговорил он.
Старик не был тяжелым, и Бушуев легко поднимал его вверх. Еще немного — и попавший в яму факир был бы на поверхности земли. Но Бушуев наступил на веревку ногой и перестал тащить его.
— Поклянись солнцем, землей, водой, воздухом и огнем, что ты скажешь правду, — произнес он, обращаясь к висящему на веревке человеку.
Факир цеплялся за скалы руками, но выбраться наверх не мог. Веревка резала тело и заставляла подчиниться требованию.
— Клянусь святым солнцем, матерью всего — землей, духом божьим — огнем, клянусь водой и ветром — я буду говорить все, что знаю… — произнес старик.
Бушуев ухватил его за руку и поднял над ямой. Он освободил факира от веревки и дал ему возможность отдохнуть и оправиться.
— Где находится шейх Юсуф?.. — задал вопрос Бушуев.
— Около Алагеза, — ответил факир.
— Где царство Мельк-Тауза?..
На лице старика появился испуг.
— Там же… — ответил он с некоторым колебанием.
— Как я могу проникнуть в это царство?..
— Через шейха Юсуфа.
— Нет ли туда другого пути?
— Нет!
— Что я должен сделать, чтобы шейх Юсуф пропустил меня?
— Все зависит от шейха Юсуфа… Он охраняет путь в царство Мельк-Тауза.
— А если он меня не пропустит?
— Тогда ты не увидишь царства Мельк-Тауза, — с некоторым злорадством ответил факир.
— Что нужно для того, чтобы шейх Юсуф пропустил меня?
— Согласие шейха Юсуфа.
— А еще?
Факир колебался.
— Ты дал клятву… — напомнил Бушуев.
— Брось меня обратно в яму!.. — вместо ответа попросил старик.
— Нет! Ты согласился отвечать и отвечай!.. — приказал Бушуев.
— Нужен знак Кака, — тихо ответил факир.
— А что такое Как?.. — продолжал выспрашивать Бушуев.
— Высший глава факиров… Он живет в святом месте в Алепинской области.
— Что это за знак? — спросил Бушуев.
Факир поднялся и обратился лицом к востоку.
— О, создатель!.. Через Шамсэдина, Фэкэдина, Насрэ- дина, Сиджадина, Шехисина, Шейх-Бакра и Кадира-Рахма- та к тебе взываю, — шептал факир слова молитвы. — Я ничтожество, я хил, я падший, но ты помнишь меня. Грехи и вину мою прости!
Торопливо закончив молитву, факир бросился в яму головой вниз. Испуганный Бушуев вскочил с места, но было уже поздно. На дне ямы лежало неподвижное человеческое тело с раздробленной головой.
Бушуев выругался и поспешил удалиться от печального места.
Неудача преследовала Бушуева. Она как будто шла вместе с ним и портила ему все замыслы. Вот встретился ему попавший в беду иезидский факир, и Бушуев думал получить от него необходимые сведения. Но благоприятный случай закончился самым неожиданным образом. Пред Бушуевым была тайна, и он не мог раскрыть ее. Пред ним был народ, которым управляли какие-то непонятные законы, и Бушуев не мог постичь их.
Совершенно неожиданно задумавшийся Бушуев увидел пред собой дымки. Они выходили как будто из-под земли, из закопченных, неправильной формы, дыр. По этим дымкам Бушуев определил, что пред ним человеческое жилье, и направился к ближайшему.
Человеческое жилье представляло собою темную, грязную, закопченную дыру. Так, должно быть, жил первобытный человек, когда он покинул природные пещеры и начал строить себе убежища.
Вместо окна — отверстие в стене. Вместо трубы — отверстие в потолке. На земляном полу — очаг. Едкий дым наполняет темное помещение и скрывает лоснящиеся от копоти стены и людей.
Бушуев подсел к огню. Он устал от неудачных скитаний по глухим и мертвым ущельям и не замечал едкого дыма. Давно изорвалось и истлело городское платье, и Бушуев заменил его плохо выделанными шкурами и связанной из шерсти одеждой.
Вместе с платьем как будто истлели и уничтожились все культурные привычки. Бушуев освоился с дикой жизнью и воспринял ее.
К грязной стене прижались две грязных и суровых женщины. Они не отрывались от веретен и в напряженном молчании сучили из шерсти нитки. Бушуев заметил, что младшая женщина уже стерла кожу на пальцах, но превозмогает боль и в каком-то исступлении продолжает работу.
В углу, на груде войлоков и грязных подушек, неподвижно лежал мужчина. Частое и тяжелое дыхание говорило, что лежащий на войлоках тяжело болен. Он разметался в бреду, и он моментами начинал таинственный разговор с мерещившимися ему видениями. Женщины в испуге жались к стене, но не прекращали своей работы.
Они дали Бушуеву сыра и хлеба, поставили кувшин с водой и сосредоточились в хмуром молчании над простой и напряженной работой.
— Что же вы не лечите его?.. — спросил Бушуев.
— Вечером придет колдунья, — сухо ответила старшая женщина.
Бушуев попытался задать еще несколько вопросов, но ответы были сухи. Погруженные в работу женщины не проявляли охоты к разговору.
С наступлением темноты пришла колдунья. Она была стара. Тяжесть лет согнула ее спину и потребовала опору в виде сухой и сучковатой палки. Грязь въелась в морщинистое лицо и костлявые руки. В некоторых местах она отваливалась коркой и образовывала странные пятна. Старуха впилась в Бушуева острым злым взглядом и отвернулась. Тонкие жилистые пальцы ее порылись в заменявших одежду прокопченных лохмотьях и извлекли ржавый топор, похожий на древнюю секиру.
— Где мой топор?.. — внятным шопотом спросила старуха и ответила: — вот он!.. Он остер… Он может перерубить быка… Он не пощадит и духа.
Старуха направилась к больному. Она обнажила его тело около поясницы и подняла вверх топор, как будто намереваясь разрубить больного.
