Густав Эмар - Морские цыгане
— Питриан! — с удивлением вскричал Филипп. — Что ты тут делаешь, мой милый?
— Жду вас, господин Филипп, — ответил тот, вставая и подходя взять поводья лошади, пока молодой человек сходил на землю.
Этот Питриан был высокий широкоплечий малый лет тридцати пяти. Его умная, веселая физиономия как бы освещалась серыми глазами, взгляд которых живо перебегал с предмета на предмет и сверкал смелостью и хитростью; его кожа, загорелая и задубевшая от ветра, дождя, солнца и моря, приняла кирпичный цвет, делавший его похожим скорее на кариба, чем на европейца, хотя он был француз, парижанин. Костюм его был самый простой и первобытный, он состоял из небольшого холщового плаща и панталон, спускавшихся только до середины бедра. Надо было присмотреться вблизи, чтобы узнать, холщовая или нет эта одежда, до такой степени она была запачкана кровью и жиром. Старая шляпа с козырьком покрывала его голову; за поясом у него был чехол из крокодиловой кожи, в котором находились четыре ножа и штык, а возле себя он положил одно из тех длинных ружей, которые Бражи в Дьеппе и Желен в Нанте изготавливали специально для буканьеров. Питриан снял седло с лошади и начал прилежно обтирать ее, чуть слышно ворча про себя.
— Что ты там бормочешь, животное? — спросил, смеясь, молодой человек, который удобно разлегся в тени и играл с собаками работника.
— Животное! — произнес тот, пожимая плечами. — Я знаю, ваша лошадь тоже животное. Да мыслимое ли дело так загнать благородную скотину!
Филипп расхохотался.
— Хорошо, — сказал он, — ворчи, ворчи, это облегчит тебе жизнь. Кстати, знаешь ли ты, что я умираю с голоду; нет ли у тебя чего перекусить?
Работник, по-видимому, не слышал этого вопроса и продолжал обтирать лошадь. Филипп давно знал этого человека, он не настаивал и терпеливо ждал, чтобы Питриан занялся им. Питриан отвел лошадь в тень, дал ей напиться, положил перед ней две охапки травы, потом приблизился к молодому человеку, который притворился, будто не думает о нем.
— Итак, вы говорите, что голодны? — резко спросил Питриан.
— Еще бы! Я ничего не ел со вчерашнего дня.
— Есть смысл оставаться так долго без еды! — насмешливо заметил работник. — Но вы, должно быть, страшно проголодались?
— Признаюсь, я очень голоден.
— Я думаю! К счастью, я человек предусмотрительный, меня врасплох не застанешь; поищите у моей палатки.
Филипп внимательно огляделся и увидел, что рядом с палаткой, на листе, служившем тарелкой, лежит большой кусок вареной говядины и стоит горлянка с водкой.
— Я знал, что вы попросите у меня есть, вот и запасся.
— Ты поистине драгоценный человек, — сказал Филипп, схватив говядину. — Разве ты не составишь мне компанию?
Они сели друг против друга, взяли ножи, и обед начался.
— Теперь, — сказал молодой человек, — сделай мне удовольствие и объясни, каким образом я нашел тебя здесь?
— О! Очень просто: я вас искал.
— Как, ты меня искал?
— Капитан Пьер Легран сказал мне сегодня утром: «Я должен непременно сегодня вечером видеть моего друга Филиппа в гостинице „Лосось“. Я не знаю, куда он запропастился. Отыщи его, Питриан, и без него не возвращайся». Я отправился на поиски… Вот и все.
— Ты отправился на поиски, это очень хорошо, но почему ты пошел в эту сторону, а не в другую?
Питриан расхохотался.
— Ничего не может быть проще, — сказал он, — я дал понюхать ваше платье Миро и сказал ему: «Ищи, Миро, ищи!» Добрая собака вертелась туда и сюда несколько минут, потом взяла ваш след и привела меня сюда. Теперь вам все ясно?
— Почти, — ответил молодой человек, бросая на работника подозрительный взгляд, — но разве Пьер хочет говорить со мной о чем-то серьезном?
— Кажется.
— Ты ничего не знаешь?
— Представления не имею, только он непременно ждет вас в гостинице.
— Буду.
— А обо мне вы позаботились, господин Филипп?
— Да, я все устроил.
— В самом деле?
— Честное слово! Ты теперь мой, я купил тебя у Пьера за четыре собаки и бочонок с порохом.
— Это не дорого.
— Он черт знает как дорожил тобой.
— Я думаю! Он с трудом найдет другого такого, как я.
— Теперь все устроено, и ты можешь быть спокоен.
— Благодарю. Я ваш и телом и душой на два года, потом я буду свободен.
— Решено.
— Да здравствует веселье! Я не променял бы свое нынешнее положение даже на сто луидоров с изображением французского короля… Кстати, я принес ваше ружье, пороховницу и мешок с пулями.
— Зачем?
— Неизвестно, что может случиться, беда приходит очень быстро, а по-моему нет ничего глупее, чем дать себя убить ни за что ни про что.
— Ты прав, пожалуй.
Говоря таким образом, Филипп взял ружье, зарядил его и положил возле себя. Авантюристы отдыхали долго, жара была так сильна, что они предпочли переждать зной, прежде чем отправились в путь. Было около пяти часов вечера, когда они наконец подумали об отъезде. Питриан сложил свою палатку из тонкого полотна, перекинул ее через плечо, оседлал лошадь. Филипп уже хотел на нее садиться, когда собаки вдруг навострили уши и начали настороженно лаять.
— Это что такое? — спросил Питриан. — Разве здесь в окрестностях есть испанцы, мои добрые собаки?
Собаки устремили сверкающие глаза на работника и завертели хвостом, повернув голову к тропинке, которая вела в город.
— Посмотрим, что там такое, мои красавчики, — сказал Питриан и, бросившись к дереву, ухватился за ствол и влез наверх с быстротой и ловкостью обезьяны. Через несколько минут он спустился.
— К нам едут гости, — сказал он.
— Хорошо, будем же вежливы и приготовим им достойную встречу, — смеясь ответил Филипп. — Много их?
— Человек двадцать, насколько я мог различить.
— Немного.
— Я тоже так думаю. Кроме того, они кажутся мне довольно мирными людьми. Это лансерос, провожающие носилки, запряженные лошадьми.
— Хорошо. Пусть себе едут.
Через несколько минут неподалеку послышались бубенчики лошадей и хлопанье бича майораля7. Оба авантюриста решительно встали с ружьем в руках посреди тропинки.
— Стой! — закричал Филипп громовым голосом.
Но этот призыв запоздал — при неожиданном появлении авантюристов лошади и солдаты остановились как бы по взаимному уговору: до того безумная отвага этих двоих испугала проезжавших. Авантюристы обменялись насмешливой улыбкой и, небрежно взяв ружья под мышку, подошли к носилкам.
— Куда направляетесь вы, проклятые испанцы? — грубо спросил Филипп у долговязого и желтолицего человека, дрожавшего всем телом, который казался начальником каравана.
— Мы путешествуем, благородный кабальеро, — отвечал тот невнятным голосом, низко кланяясь.
— Скажите пожалуйста! — заметил, ухмыльнувшись, Питриан. — И вы что же, путешествуете таким образом без всякого позволения?
Тот не ответил и со страхом осмотрелся вокруг; копья в руках солдат дрожали, так велик был их испуг.
— Ну-ка, — насмешливо продолжал Питриан, — покажите нам, кто спрятался в этих носилках, чтобы мы могли судить, какое уважение следует ему оказывать.
— Извольте, сеньор, — сказал кроткий и нежный голос, при звуках которого Филипп вдруг задрожал.
Занавеси носилок раздвинулись, и очаровательное, грациозное личико доньи Хуаны показалось в проеме. Филипп взглядом приказал Питриану молчать и, сняв шляпу, сказал, почтительно поклонившись:
— Сеньорита, извините наше нескромное любопытство и продолжайте ваш путь; клянусь, никто больше не обеспокоит вас.
— Я извиняю вас, кабальеро, — ответила она с нежной улыбкой. — Поезжайте, — обратилась она к майоралю.
— Позвольте пожелать вам благополучного пути, сеньорита, — печально добавил молодой человек.
— Надеюсь, что оно окончится благополучно, — выразительно произнесла девушка, — так же хорошо, как и началось.
Она в последний раз махнула рукой, и носилки удалились. Филипп остался стоять неподвижно, склонив голову, со шляпой в руке, до тех пор, пока процессия не исчезла за поворотом тропинки, и вдруг, выпрямившись, глубоко вздохнул.
— Ты видел эту женщину, Питриан? — спросил он работника прерывающимся голосом. — Я люблю ее, это моя невеста, она унесла с собой мое сердце!
— Хорошо! — улыбнувшись, сказал Питриан. — Она должна возвратить его вам, если бы даже нам пришлось разрушить все испанские колонии, чтобы отыскать ее.
— Я дал клятву жениться на ней.
— Клятва священна для дворянина. Мы ее сдержим, я не знаю, как мы это сделаем, но мой отец, который был вовсе не дурак, говорил: «Тот всего дождется, кто умеет ждать», — и он действительно был прав.
Через десять минут авантюристы отправились по дороге в Пор-де-Пе, куда прибыли к десяти часам вечера.
Глава IV. Дядя и племянник
Филипп отпустил своего работника и сразу же отправился в гостиницу, невольно тревожась по поводу предстоящего свидания, причины которого он не понимал, — должно быть, случилось нечто очень важное, если Пьер Легран, вместо того чтобы просто ждать его в их общей квартире, вызвал его в гостиницу в такое позднее время.
