Дженни Вингфилд - Возвращение Сэмюэля Лейка
Нашлись и те, кто заподозрил между Сэмюэлем и Бернис тайную связь. Вот уже несколько месяцев они неразлучны, не говоря уж о том, что когда-то любили друг друга, а такого, как Сэмюэль, или такую, как Бернис, не так-то просто забыть.
Но ни одному человеку даже на минуту в голову не пришло, что Бернис Мозес подумывала о самоубийстве.
Незадолго до завершения службы к шатру начали съезжаться те, кто явился сюда не за музыкой и не за духовным просветлением. Одни сидели за рулем, не выключая мотора и обогревателя, и ждали, когда будет сказана последняя молитва и наружу выйдут прихожане. Другие выбрались из машин и курили у входа – им не терпелось первыми сообщить новость.
Через дорогу, возле бара, тоже остановилась машина, и водитель ждать не стал.
Уиллади уже волновалась, куда пропал Бутси, когда появился Хобарт Снелл, старикашка, скрюченный артритом и насквозь прожженный в нечестных сделках. В «Открыт Всегда» он был редким гостем, но на сей раз заковылял прямо к стойке.
– Налей мне какого-нибудь пойла. Все равно какого.
«Раз ему все равно, – подумала Уиллади, – значит, и мне все равно», – но плеснула ему «Джек Дэниелс», из вежливости.
Хобарт поднес бокал к носу, обводя беспокойным взглядом комнату.
– Вижу, ваша местная достопримечательность еще не вернулась, – сказал он.
– Достопримечательность?
– Лесоруб. Пропойца. Бутси Филипс.
Ехидный тон Хобарта не понравился Уиллади, и она не сочла нужным скрывать.
– Во-первых, – начала она, – Бутси – мой друг. А во-вторых, раз вы только что зашли, откуда вам знать, что он здесь уже был?
Хобарт хохотнул, отпил глоток.
– Всем уже известно, где был сегодня Бутси, – ответил он. – Что ж ваш муж послал к своей подружке такого олуха?
– Похоже, наш шатер доживает последние дни, – пожаловался Сэмюэль, лежа рядом с Уиллади.
Сплетники после службы взахлеб делились новостью, почему Бернис Мозес не приехала в церковь петь. Наклюкалась и уснула в ванной на полу нагишом, с ног до головы в сливянке, и Бутси Филипс, обнаруживший ее, решил, что она истекает кровью.
– Из-за Бернис? – спросила Уиллади. – Глупости. Вокруг полно людей, кто поможет тебе с музыкой.
– Но не каждый же вечер, – возразил Сэмюэль. – Да и вообще богослужения под открытым небом – всегда дело временное. Прихожан у нас все меньше и меньше, и скоро я окажусь в долгу у прокатной компании и дело закончу себе в убыток.
Они помолчали, и Сэмюэль сказал печально:
– Хоть убей, не знаю, чего от меня хочет Бог.
Уиллади не нашла слов, поняла лишь, что муж нуждается в утешении, обняла его и стала баюкать, словно младенца.
Через несколько дней Сэмюэль вернул шатер, складные стулья и звуковое оборудование прокатной компании и с головой ушел в новое дело: стал расчищать заросший участок Каллы – рубить и сжигать кустарник, пилить на дрова валежник. Тяжелая работа приносила радость и давала возможность обращаться к Богу, хотя, по правде сказать, Сэмюэль считал, что настал черед Бога обращаться к нему.
Имя Бернис в семье обходили молчанием. Она никуда не уехала, а пустилась во все тяжкие – кидалась на шею мужчинам, от мала до велика, и старалась, чтобы весь мир знал о ее похождениях.
Той был раздавлен, он лишился самого дорогого в жизни. Кроме детей. Детей он любил всем сердцем, до боли, но сейчас никого не мог видеть рядом, даже их. В баре он по-прежнему работал с ночи до утра, но с посетителями почти не заговаривал, и никто его не осуждал. Каждый понимал, что Той сам готов пуститься во все тяжкие, на свой лад, того гляди начнет бросаться на людей, – и боится сорваться, если на него начнут напирать.
И Той держался от всех подальше. Каждую свободную минуту – если не работал и не спал – он проводил в лесу или у воды, но лишь сильней тосковал. Красота природы напоминала о другой красоте – утраченной.
Даже домашний уют сделался ему невыносим, и вскоре Той перебрался из дома в сарай, на старую армейскую раскладушку. Там было неуютно и тесно, но Тою простор и не требовался.
Уиллади оставляла для него еду под дверью. Если им случалось встретиться, они перекидывались парой слов ни о чем. Той утратил интерес к разговорам, и Уиллади все понимала.
Дети были безутешны. Блэйд иногда брался «нарисовать дяде письмо» – выразить себя не словами, а рисунками. И оставлял под дверью сарая. Рисунки Той забирал, но держался все так же отчужденно.
Сван ходила кругами возле сарая, пару раз пыталась поговорить с Тоем через стену, но Уиллади шуганула дочь: дядя Той работает ночи напролет, ему надо высыпаться.
– Ему нужно время, – объясняла детям Уиллади, когда те допытывались, отчего так изменился человек, которого они боготворили.
– Но он нас больше не любит! – рыдала Сван.
Уиллади отвечала:
– Еще как любит. Больше всех на свете. Рано или поздно он выберется из своего логова, и тогда держитесь, столько на вас обрушится любви.
Глава 36
Настал февраль, а Бог так и не указал Сэмюэлю, что делать, и тот спросил у Каллы, можно ли посадить картошку.
– А как же, любой, у кого есть земля, загубит урожай, если ко Дню святого Валентина не посадит картошку, – ответила Калла. – Много ли ты надумал посадить?
– Пару акров.
Калла состроила удивленную гримасу.
– Пара акров – ни туда ни сюда. На семью много, на продажу мало.
Сэмюэль ответил:
– Я бы с удовольствием посадил акров пять-десять, но всякого-разного.
На лице Каллы выразилось изумление, и Сэмюэль объяснил: год от года он наблюдал, как она сажает огород, и хотел бы применить ту же систему, только на большей площади.
– Вы никогда не засаживаете большой кусок земли чем-то одним. У вас все вперемешку, цветы растут в самых неожиданных местах, с маленькой площади вы получаете большой урожай – и ни вредителей, ни болезней. Видно, жуки-червяки до того запутываются, что не знают, куда ползти на обед.
Калла подтвердила:
– Да, так и есть, но ты первый, кто заметил.
Сэмюэль знал: крупное фермерство требует крупных денег. Денег на семена – но у Каллы каждый год созревает столько семян, что и на десять лет хватит, она с ним поделится. Денег на удобрения – но от Каллиных кур столько помета, сколько ей не использовать за всю жизнь, а в загоне для телят куча прелого навоза, и Леди исправно вносит в нее свою лепту – вот вам и бесплатные удобрения. Денег на оборудование – но Сэмюэлю не нужна дорогая техника, чтобы силой покорять землю, совсем не о том он мечтает. Сгодится и старенький трактор Джона плюс обычные инструменты. Сэмюэль насмотрелся на отца, постоянно жившего на сельскохозяйственные ссуды, и не желал идти по его стопам. Пока соберешь и продашь урожай да рассчитаешься с долгами, пора брать ссуду на следующий год. А Сэмюэль хотел – и считал правильным – вдоволь удобрять землю навозом, рыбьими потрохами и древесной золой и ждать, чем она одарит в ответ.
