Владимир Понизовский - Посты сменяются на рассвете
Доктор Отто Делиус тоже внимательно просмотрел досье, легким движением поправил очки:
— У вашего друга увлекательная биография... А что сообщают станции прослушивания?
— Рация выходит в эфир регулярно, через день, в двадцать два тридцать. Позывные ВМП, — ответил Стоянов. — За сеанс передает двести — двести пятьдесят пятизначных групп.
— А как часто жена Попова встречается с женой Пеева или бывает у них в доме?
Генерал Стоянов вопросительно взглянул на полковника Недева.
Начальник отдела достал агентурный бланк.
— Регулярно, через день. — Нахмурил клочковатые брови: — Черт побери, в те же самые дни, когда выходит в эфир рация!
— Отсюда можно предположить, пока только предположить, что донесения составляет Александр Пеев, а жена Попова — связная, — продолжил доктор Делиус.
— Возьмем эту Белину, выпотрошим — и узнаем! — Полковник уже готов был к действию. — Схватим на улице. При ней должна оказаться радиограмма. Не на память же она заучивает текст!
— А если ничего не окажется? Только спугнем остальных.
— Можем устроить автомобильную катастрофу. Обыщем в морге.
— А если радиограмма окажется зашифрованной? Так оно, видимо, и есть, если Пеев — серьезный разведчик. — Делиус закурил, глубоко затянулся. — Нет, господа, наберемся терпения и выясним еще кое-что...
— Хорошо. А пока установим агентурное наблюдение за Пеевым и за всеми, с кем он вступает в контакты, — добавил Стоянов.
Так в сферу внимания контрразведки попало еще несколько десятков человек. В том числе даже те, с кем адвокат просто раскланивался на улице или случайно оказывался за одним столиком в кафе. В список попал даже генерал Никифор Никифоров, выпивший чашку турецкого кофе в сладкарнице на углу против Городского сада. Но заподозрить в чем-то самого начальника судебного отдела военного министерства не было никаких оснований, и Кочо Стоянов самолично вычеркнул Никифорова из агентурного списка.
Александр Пеев принимал посетителей на квартире, в своем кабинете. Кабинет достаточно полно характеризовал хозяина: старая, красного дерева мебель; шкафы и стеллажи, заставленные книгами: преимущественно тяжелые тома со сводом законов, книги по философии и истории, много поэтических сборников. На полках — черепки древних амфор, старинное оружие, безделушки, поделки народных умельцев. Стол завален бумагами. Лишь в центре освобождено место для чистых, еще не тронутых пером листков.
Принимая клиента, адвокат усаживал его в кресло к журнальному столику, а сам располагался напротив. Сосредоточенное внимание, обстановка кабинета располагали к доверительной беседе.
Но на этот раз клиент оказался каким-то взвинченным. Хозяин небольшого магазина колониальных товаров с городской окраины, обиженный завышенными налогами. Намерен обжаловать их через суд. Однако вместо того чтобы внятно отвечать на вопросы, он ерзал, бегал глазами по сторонам, словно бы оценивая каждую вещь на столе и полках, стыдливо уводил взгляд в сторону. Наверное, сутяга, и налоги справедливы, просто хочет урвать побольше. Симпатии он не внушал, профессионального интереса не вызывал. Пеев постарался поскорее отвязаться от него, переадресовав другому адвокату. Дверь за посетителем захлопнулась.
4
Поздний вечер 16 апреля 1943 года. Отшумел легкий дождь. У здания военного министерства — часовые в набрякших шинелях.
Окна кабинета полковника Недева освещены. В кабинете, словно бы и не выходили из него, — те же трое. Начальник отдела насупленно смотрит на Стоянова. Генерал поворачивается к доктору Делиусу. Лицо немца бесстрастно. Глаза расплываются за толстыми стеклами. Лицо матовое, под умелым налетом пудры. В пальцах — неизменный мундштук. Доктор затягивается сигаретой и кивает.
— Действуй! — приказывает Стоянов Недеву.
Полковник снимает трубку внутреннего телефона.
В казарме батальона службы безопасности взвывает сигнал тревоги. Раздвигаются окованные ворота. Набирая скорость, крытые машины вылетают на вечернюю улицу.
По тротуару улицы Царя Самуила спешат запоздалые прохожие. Машины останавливаются за квартал от дома № 35. Подхватывая полы шинелей, придерживая автоматы, из кузова высыпают солдаты. Прохожие шарахаются в подворотни: «Снова облава!..»
За углом дома, в глухой темноте, — автобус-пеленгатор. Оператор настроился на волну тайной радиостанции. Торопливо записывает: точка-тире-точка. Он едва поспевает: радист той станции — ас эфира.
Солдаты окружили дом: мышь не выскользнет. Большая группа, предводительствуемая офицером, поднимается по лестнице. Офицер шепотом передает по цепочке:
— Ни в коем случае не стрелять! Брать живым!
У двери на четвертом этаже вперед выходит узкоплечий человек — вор Крючок. Шмыгая носом, он ловко вставляет отмычку в замочную скважину. Придерживает ручку, бесшумно открывает дверь.
Радист поглощен работой. Ключ торопливо стучит. Будто передался ему лихорадочный озноб, сотрясающий мужчину. Его болезненное лицо с алым румянцем на скулах и темными кругами под глазами сосредоточенно. Мозг во власти пятизначных цифр, которыми испещрен лежащий под лампой листок. Рядом с ключом — пистолет. Под наушники в разноголосицу эфира просачивается приглушенный шум извне. Не поворачивая головы, радист спрашивает:
— Что ты там, Белина?
Дверь распахивается. Мужчина поворачивается. Хватает пистолет.
В дверях — Белина и сын. За ними — солдаты.
— Руки! — командует из-за женщины офицер. — Движение — и мы всадим в них!
Он вталкивает впереди себя в комнату женщину и мальчика.
Радист бросает пистолет. Поднимает руки. В наушниках, все еще прижатых скобкой к голове, писк и треск, сигналы далекой станции Центра...
В эти же минуты крытые автомашины останавливаются на улице Адольфа Гитлера у дома № 33. Здесь живет Александр Пеев. Несколько десятков солдат перекрывают все входы и выходы. В дом входит начальник отделения «А» Гешев.
— Чем обязан? — поднимается из-за стола адвокат.
От Гешева не ускользает движение руки Пеева — тот хочет втиснуть в стопу рукописей на столе какую-то книгу.
— Вы арестованы. Вот ордер.
— В чем дело? Одну минуту... — Пеев начинает собирать бумаги.
— Ничего не трогать! Отойти от стола! — Гешев поворачивается к сопровождающим его: — Приступить к обыску!
Гешев подходит к письменному столу. Берет в руки книгу — ту самую, которую хотел спрятать адвокат. Это повесть Алеко Константинова «Бай Ганю».
