Владимир Понизовский - Посты сменяются на рассвете
Обзор книги Владимир Понизовский - Посты сменяются на рассвете
Книга рассчитана на массового читателя.
Посты сменяются на рассвете
ВОЛОНТЕРЫ
1
Андрей Лаптев прошел КПП и вступил на пирс. Навстречу шагнул мужчина — лоб с выступающими теменными шишками, коричневые пятна загара на скулах.
— Ветер свежий.
— Так точно. Пять баллов.
Мужчина протянул руку:
— Зато попутный. Здравствуйте, камарадо Артуро. Все в порядке. Пароход готов к отправлению.
Как недавно генерал в Москве, он придирчиво оглядел Андрея — мешковато сидящий на нем новый костюм, сверкающие магазинным сизым блеском штиблеты, берет, неловко надвинутый на самые брови.
— Какие вещи у вас с собой?
Лаптев растопырил пальцы.
— А в карманах?
— Носовой платок, расческа и бутерброд.
— Покажите. — В голосе мужчины звучали жесткие начальственные нотки.
Бутерброд и платок он вернул, а расческа ему не понравилась.
— Все необходимое получите на борту. — И повел мимо военных кораблей.
Андрей хоть и старался держать себя соответственно новой своей роли, но, как мальчишка, с восхищением косил глаза на крейсеры и эсминцы.
Его судно было пришвартовано у дальнего причала. Мужчина остановился около трапа:
— Поднимайтесь на палубу и принимайте хозяйство. Вы назначаетесь шефом.
— После первого же обеда команда выбросит меня за борт! — растерялся Лаптев. Конечно, если необходимо, он готов стать и официантом, и чистильщиком сапог. Но шефом... Спросил: — А нельзя для начала — рядовым поваром? Не берусь отвечать за всю кухню!
— Да не шеф-поваром! — не удержался — захохотал инструктор. — Ох и чудило! — с трудом заставил себя погасить смех. — Вы назначаетесь комендантом корабля со всеми правами единоначальника.
— А капитан и штурман — настоящие? Или такие же шефы, как и я?
— Не беспокойтесь! На все сто! Испанские морские волки. — Показал на низко осевший в воду белый борт: — В трюмах — авиабомбы, артиллерийские снаряды и двенадцать танков. Ваша задача — довести пароход до военно-морской базы Картахена и сдать груз представителю Испанской республики. Если в море перехватят итало-германские подводные лодки или надводные корабли, в плен не сдаваться, судно взорвать.
Андрей оценивающе оглядел «посудину»:
— Взорвать — это я сумею.
— Надеюсь, не придется. Из Картахены выедете в Валенсию и поступите в распоряжение нашего главного военного советника. Задача ясна?
— Так точно!
С палубы по трапу спускалась девушка. Она сбега́ла вприпрыжку, и Андрей увидел, как голубую юбку взбивают круглые белые колени. Девушка остановилась около них, выпятила нижнюю губу и сдула упавшую на глаза и щеку светлую прядь.
— Познакомьтесь, ваша переводчица Хозефа.
Лаптев оглядел ее: худенькая фигурка, веселые светлые глаза под челкой пшеничных волос, коротко стриженных и перехваченных широкой голубой лентой, «Красочка!..» Ему показалось забавным: бомбы и танки в трюмах — и девчонка с голубой лентой.
— Будем знакомы, — сухо сказал он.
— Желаю успеха! И, как говорится: три фута под килем! — напутствовал инструктор.
Андрей не знал, надо ли ответить: «К черту!..»
— Спасибо! — опередила его Хозефа. Голос у нее был звонкий и веселый.
И вот прозвучали команды на незнакомом языке, прогрохотали якорные цепи, накручиваемые лебедкой, забурлил винт. Пароход дал протяжный прощальный гудок.
Лаптев стоял, обхватив ладонями поручни. Берет он сунул в карман, и ветер лохматил волосы.
Буксир выводил судно в открытое море мимо серых военных кораблей. Краснофлотцы, свободные от вахт, высыпали на стальные палубы и с любопытством глазели на пароход под чужеземным флагом. И для Андрея все было необычно и остро интересно: не только в военном порту, но и вообще на море он оказался впервые. А вот теперь довелось, да еще в каком качестве!
Мерно, с носа на корму, покачивался пароход. Вибрировал под ногами настил, ритмично рокотали машины в чреве судна. Солнце уже не резало глаза, скатывалось за горизонт. Ветер сник, расслабились мускулы волн. Берег позади растворился в сини. Море стало темным. Лишь прямо по курсу оно было розовым, даже светлее неба, наливавшегося глубокими пунцовыми тонами. Высоко в поднебесье обозначились прежде неразличимые золотистые облака.
У Андрея защемило сердце. Словно бы уплывала в невозвратное вся его прошлая, полная забот, огорчений и радостей жизнь и с этого момента начиналась совсем иная, ни в чем минувшем не имеющая опоры — как эта неверная морская зыбь. Он понимал, что все не так, что в будущем, в совершенно иных условиях непременно пригодятся и его знания, и его опыт — иначе не стоял бы он сейчас у этого поручня.
Только сейчас он увидел, что Хозефа стоит рядом. Ветер обтекал ее, остро обозначил грудь, оголил выпуклый лоб. Девушка тоже, будто зачарованная, смотрела на море. «А она-то зачем здесь? Тоже мне, солдат в юбке... Парня не могли найти, что ли?..» Но снова почему-то всплыло давнее, из детства: «Красочка!..» У них в селе так говаривали: «Уж больно хороша, красочка!» «Ишь куда повело...» Он отвернулся, подошел к трапу, начал подниматься в рубку, к капитану. Хозефа застучала каблучками по ступеням вслед за ним. «Так и будет за мной хвостом? Лучше бы дали переводчиком парня». И еще подумал: «Юбка у девчонки как парашют, а с палубы смотрят на нее моряки».
Ночь уже поглотила землю. Блестками рассыпались далекие огни. Стало совсем темно. Лишь стлался за кормой светлый след.
Что ж, новый этап в его жизни... Тридцать его лет остались там, на берегу. А что впереди? Победы? Поражения?.. Что бы ни было, хорошо, когда в размеренный ток жизни свежим ветром в пять баллов, и даже штормом, врывается неизведанное. Хотя, коль вернется жив-здоров, в очередной автобиографии запишет одной строчкой: «С сентября 1936 г. по... находился на спецзадании».
Он снова посмотрел назад. Но уже не увидел и огней. «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома...» — снова тонким насмешливым голосом детства прозвучало в мозгу.
2
«Ерема, Ерема, сидел бы ты дома...» Где теперь его дом?.. «Рязанцы, синебрюхие, мешком солнышко ловили!..» «Почему — синебрюхие?» — допытывался он у бабушки Фроси. «Рубахи синие носили». — «А почему мешком солнышко?» — «Аднысь бой сильнай был, а солнце в глаза, спасу нет, дык спымали рязанцы его в мешок и спущали на ворога, инт ослеп и побег». Хороша присказка, ничего, оказывается, не было в ней обидного.
Их село Музлево стояло над Цной. За селом — в бараках и брезентовых палатках — размещался запасной полк. Что ни день, уходили к станции маршевые роты — на фронт, на войну, которая, как казалось Андрею, шла вечно. Правда, он помнил, как маршировали солдаты еще с разухабистыми песнями. Но потом вышагивали уже без песен, молчаливые и угрюмые: не новобранцы, а мобилизованные по второму сроку, оторванные от семей, залечившие раны в лазаретах.
