Татьяна Додонова - Пятница
У Алекса екнуло в сердце, когда ее юбка неловко затопорщилась. Под ней ничего не было. Его орган прыгнул вверх. Он моментально отвернулся и пошел прочь.
— Алекс! Ты куда? — Катя выпрямилась и прикрыла глаза ладонью от косых лучей солнца.
— Я сейчас…Заодно наберу валежника побольше.
Катя пожала плечами и вошла под навес пещеры. Отнесла пакет в дальний конец кладовой. Подбросила толстых веток в очаг и подошла к блюду с водой, служащего ей зеркалом. Поправила ожерелье из ракушек на шее, и заодно умыла лицо.
Уселась за стол и стала наводить лак на ногти, старой, почти высохшей кисточкой.
Лак еще не успел высохнуть и ложился ровными слоями. Она подняла руку и полюбовалась ногтями в отсветах пламени. Получилось красиво. Она вдруг застыла, словно что-то вспомнив, пощупала себя рукой в паху, взяла кусок ткани и вышла из пещеры. Огляделась. Алекс выламывал толстые сучья из поваленных сухих деревьев, далеко на склоне холма. Катя быстро подошла к водопаду, скинула с себя одежду и с наслаждением окунулась в холодную, свежую воду.
Алекс видел ее издалека. Видел это прекрасное, женское голое тело, и не смог себя успокоить. Все дрожало и трепетало, напряглось, готовое вот-вот выплеснуть, то, что дала природа мужчине. Он чувствовал, что его симпатия превратилась в более сильное чувство, к этой неслабой женщине, и он знал — это должно будет случиться сегодня — в день рождения ее сына. Он сжал рукой член так сильно, что возникла боль. Но это упражнение, заставило плоть несколько успокоиться.
Через некоторое время, нервное напряжение спало и он продолжил собирать валежник.
Взвалив огромную охапку сухих сучьев на плечи, медленно спустился к подножью пещеры. Сложил все дрова в дальнем углу. Осмотрелся. Стол был приготовлен к трапезе. Лежали фрукты, куски кокоса, стояли глиняные стаканчики и кувшин с Катерининским «бренди».
Алекс открыл свою походную сумку, и соорудил на очаге, шашлык из огромных кусков крокодильего мяса.
Вошла Катерина. Мокрые волосы, мокрая одежда, красные блики пламени, играющие на ее загорелом, гладком теле, сделали ее еще привлекательнее и прекраснее.
Алекс замер возле очага.
Катерина, чувствуя, что производит на него ошарашивающее впечатление, стояла возле входа и молча улыбаясь. Только треск горящих сучьев, нарушал эту возникшую, звенящую, любовную тишину… Пауза затянулась.
Наконец, словно сбросив с себя некий окутавший его туман, Алекс тряхнул головой.
— Я, — он кашлянул, — Я пойду, искупнусь тоже, — сердце, почти выскакивало из груди.
Катерина не сдвинулась с места, только развернулась немного, давая ему небольшой проход. Её глаза дьявольски сверкали. Алекс, с замиранием сердца, почти касаясь ее груди, прикрытой куском ткани, согнувшись, чтобы скрыть восставшую плоть, протиснулся к выходу из пещеры.
Почти бегом подбежал к озерцу под водопадом и рухнул в воду.
Тело мгновенно расслабилось и Алексу показалось, что вода вокруг него закипела от температуры его крови, бурлящей в жилах. Он поднялся, содрал с себя куски крокодиловой одежды, отшвырнул их и встал под водопад.
С наслаждением подставил лицо падающим струям. На него нашло некое блаженство и, неожиданно для себя он воздал клич к Богу!
— О, Боже справедливый! Я люблю! Я люблю эту женщину! — Он поднял руки, и от этого вокруг него создался некий сверкающий водяной колпак, внутри которого стоял он и почти кричал, обращаясь к последней полоске солнца, скрывающегося под далекой полосой океана
— Да, да… Боже, Я счастлив! Я счастлив, что ты создал этот остров и меня с Катей! О Господи! Я благодарен тебе за то, что ты сотворил с нами. Да восславится имя твое во веки веков! Дай мне ответную любовь Боже! Я молю тебя об этом. Я люблю… люблю её! Я не могу дальше существовать без Кати! Боже! Помоги мне! Дай мне ее любовь! Вода заливала лицо и рот. Брызги разлетались с шипением во все стороны, исчезая в голубизне окружающего пространства, словно ангелы — его посланцы к Богу! Алекс закрыл лицо руками и замер.
В голове возникла далекая музыка — «Отель Калифорния» группы «Иглз». Он стоял, и ощущал, как каждая нота, голос певца, пронизанный любовью, проникает в каждую клеточку его тела, разогревая его еще больше, несмотря на очень холодную воду, окутывающую его тело.
Мелодия постепенно улетучилась, оставив вместо себя тело, дрожащее от холода. Алекс вышел на бережок и медленно натянул на себя одежду. Голова прояснилась. Феерия улетучилась. В груди осталось теплое ощущение того, что Господь его услышал. Он медленно пошел к пещере.
Катерина стояла возле стены и обводила кружочком, палочкой, не песчанике стены — в ее календаре, дату этого дня.
Все было подготовлено к торжественному ужину. Она обернулась.
— Ну как водичка?
— Ничего, прохладная. Бодрит.
— Ну мой милый Рембо, пора отметить праздник! Надеюсь, ты не против?
Алекс решил подхватить ее шутливый тон.
— Ну с такой леди, я бы даже сказал «Бритни» — почему бы и нет?
Катя присела за стол и разлила бренди.
— Ты, однако, сравнил меня с проституткой! Нашел с кем сравнить!
— Почему? Бритни мне нравится. Вышла замуж, стала мамой!
— Ну может быть. Но, я не так молода, как она, — Катя грустно улыбнулась, взглянув в глаза Алексу и подняла стаканчик. Алекс вздохнул.
— Да…Я тоже… Выпьем за твоего сына и твоих детей! Пусть нам не сладко. Пусть на их долю не выпадает таких приключений! Здоровья им и счастья!
Они одновременно опрокинули стаканчики. Алекс тут же их снова наполнил.
Катерина принялась с наслаждением уплетать бананы. Алекс снова поднял стакан, словно, боясь, что эта счастливая минута, может неожиданно оборваться. Катерина подняла бровь.
— Ты куда-то спешишь?
— Нет, никуда. Просто боюсь потерять это счастливое мгновенье… Да и после первой, не привык закусывать.
Катерина решительно отложила банан в сторону.
— Ну тогда, мой милый Брюс, хоть ты и не Уиллис, выпьем за мужчин — нашу опору в этой жизни.
Уже более спокойно, джин исчез из стаканчиков.
Алекс улыбнулся, встал, достал мясо из очага и разложил его по тарелкам. Жестом пригласил Катю присоединиться и с удовольствием съел первый кусок. В голове появился первый хмель. Катя смотрела на него широко раскрытыми глазами, и соблазнительно, расслабила подвязки на одежде.
Когда он бросил очередную кучу хвороста в огонь, стаканы были снова наполнены. Катерина стояла возле стола, держа стаканчик в руках.
— Третий тост — за женщин, Алекс!
— О, я уже даже не Ван-Дамм?
— Нет милый! Ты для меня Алеша! И, был им всегда. И, пить мы будем на брудершафт!
