М. Роуз - Парфюмер Будды
Валентина плеснула в лицо Уильяма остатками чая. Он отшатнулся.
– Сдурела? – зарычал он.
Валентина вынула из ранца пачку сигарет, вытряхнула одну и закурила.
– Уже поздно, почему бы тебе не пойти домой, Уильям? Поплачь в подушку. Я сама справлюсь. Не хочу, чтобы твои нервы помешали нашему делу.
Уильям вытер остатки чая.
– Если имеется другой выход, – наконец уверенно сказал он, – то я его найду.
– Мы теряем время. Давай возьмем сестру парфюмера. Л’Этуаль сам найдется. Ради ее спасения он сделает все, что угодно.
– Откуда ты знаешь? – спросил Уильям.
– Разве это не семейный долг? Или я не знаю, как семьи реагируют в таких ситуациях?
– Ах, если бы это могло сработать. Но мы никогда не доберемся до его сестры. Полиция следит за ней круглые сутки.
– С каких пор это проблема? – Валентина посмотрела на Уильяма. Он смотрел вперед, и был виден его профиль. Выдающийся нос, скошенный подбородок, немного лишних возрастных складок. Франсуа был худощавый, старался не переедать.
– Ты говоришь как трус. – Она затянулась сигаретой, наполнив легкие дымом.
– Да пошла ты, – Уильям стукнул кулаком по панели. – Перегибаешь.
– Мы заставляем ждать людей, которые ждать не любят, – выдохнула Валентина. – Чем дольше черепки у них, тем больше вероятность, что они попадут не в те руки. В провале боссы обвинят только нас.
Салон машины заполнил табачный дым. Голубой дым. Цвет музыки Франсуа.
Глава 36
За последний час Се узнал только песни «Битлз» и «Грин Дей», и больше ничего. Он не понимал, что теперь поставил диджей. Западная музыка проникала в Китай, но очень медленно. В любом случае, изменения наступали. Се был благодарен, что музыка такая громкая. Это означало, что не надо участвовать в разговоре. Можно было просто сидеть, не спеша пить пиво и расслабляться. Холодный эль не шел ни в какое сравнение с янжинским пивом. Вторая бутылка поможет ему успокоиться. Но Се заставил себя не спешить. Дисциплина. Он мог позволить себе только одну бутылку.
Никакого риска.
Се избегал тайных вылазок со студентами уже два вечера подряд, но это была не тайная прогулка. Экскурсию организовало посольство. В этот вечер сын китайского посла принимал художников в городе. Они пообедали в пабе и теперь развлекались в частном клубе.
В общем, большинству это понравилось. Се был занят своими делами. Электронное устройство весом в пять унций в кармане сильно мешало ему расслабиться, словно это был заряженный пистолет. Мобильник был контрабандный. Ни у кого из студентов мобильного телефона не было. Если его найдут – Кали услышала это сленговое выражение в одном из американских фильмов – он выдаст их с головой.
Однако избавиться от него Се было так же страшно, как и держать при себе.
Из динамиков зазвучали «Роллинг Стоунс», а Се потягивал свое пиво. Эту песню он знал: «Нет мне удовлетворенья…»
Проверяет ли мобильники служба безопасности аэропорта? Надо ли класть его в контейнер вместе с ключами и деньгами? Это еще один вопрос, о котором надо было узнать. Но Се так испугался, когда незнакомец в туалете зажал ему рот, велел вести себя тихо и затащил в кабинку.
– Я знаю вас, – сказал незнакомец, сунув в руку Се телефон. – В экстренном случае телефон запрограммирован так, что помощь придет быстро. Посмотрите в контактах, в зависимости от того, где вы, просто нажмите Лондон, Париж или Рим.
– Я не…
– Разговаривать некогда. Спрячьте телефон. Будьте осторожны. На всем пути есть люди вроде меня. Они помогут. А теперь вымойте руки и постарайтесь отмыть хотя бы немного красное вино с рубашки, чтобы стало понятно, зачем вы сюда приходили. Потом человек вышел из кабинки, оставив Се одного.
Даже теперь, в комнате, заполненной людьми, табачным дымом, музыкой и напитками, Се казалось, что телефон высосал весь воздух. Он мог спасти ему жизнь. Он это знал. Но он мог и убить его еще до того, как Се доберется до Парижа. Если его сосед по номеру в гостинице за ним следит и если он найдет телефон… Если его найдут таможенники, и если кто-то из школы заметит…
– Ты такой серьезный, – сказала Лан, подсаживаясь к нему. Обычно скромная и тихая, она казалась странной в своем кокетстве. Но в ней говорили три выпитых бутылки пива.
– Просто смотрю и слушаю.
Лан пододвинулась ближе. Он почувствовал запах ее волос, напоминающий какой-то фрукт, но не понял, какой.
Новые звуки песни «Битлз» «Вот солнце встает» донеслись из динамика. Эту песню Се тоже знал, и она ему нравилась. Кали бы задумалась, не попросило ли посольство клуб поставить некоторые песни, чтобы студенты чувствовали себя комфортнее, потому что это был типичный микс. Се удивился, что любознательность стала его второй натурой. Он продолжал воображать, как бы Кали отреагировала на то, что он видит, и какие бы у нее были вопросы.
Хотя Се твердо знал, что ему предназначен особый путь, он скучал по друзьям.
– Хорошо бы потанцевать, – застенчиво произнесла Лан. От нее пахло пивом. – С тобой, – сказала она еще тише. – Никогда ни с кем не танцевала раньше.
Потанцевать ему хотелось, но она была почти пьяна. А вдруг она прижмется к нему слишком сильно и почувствует телефон? А если он поскользнется или наклонится и телефон выпадет из кармана? Но что придумать, чтобы отказаться танцевать с ней? Что, если она запротивится и устроит сцену? Трезвая, она тихая, рассудительная девушка, а захмелевшая?
Что бы он ни выбрал, все равно будет плохо. Поэтому он сделает то, что делал всегда, пойдет по пути наименьшего сопротивления, постарается не привлекать внимания.
Направляясь за Лан на танцплощадку, Се чувствовал на себе взгляд Ру Шана. Ему показалось? Или Шан всегда на него смотрит? Он был одним из лучших каллиграфов, настоящее дарование, работы которого отметили, когда ему было всего двенадцать лет. Се восхищался его работами задолго до поездки и сказал ему об этом, когда их поселили в один номер. Шан кивнул, принял комплимент, но не отреагировал на него. Кали всегда просила Се описывать вещи более детально, чем ему хотелось. Се вспомнил, как она спрашивала его о Шане. Худой, невысокий, с грациозными руками, даже когда открывал дверь или держал стакан. Небольшие глаза светились умом. И он любил поговорить, не об искусстве, что Се понравилось бы, но о женщинах, причем в самых откровенных выражениях.
– Мне говорили, что ты молчун, – жаловался Шан, когда Се с неохотой выслушивал непристойный рассказ о британской девушке, с которой Шан познакомился в гостинице в первый же вечер.
«Кто это тебе сказал, что я молчун?» – хотел спросить Се. Неужели Шан проговорился? Или он имел в виду других студентов? Но спросить Се не мог. Из-за разъедавших его подозрений он не задавал вопросов.
