Василий Ефименко - Ветер богов
Это были гейши, срочно мобилизованные для встречи. Приветливо улыбаясь, с ветками цветущей сливы в руках, остановились они у трапа. Рядом с ними поставили две высокие конусообразные корзины.
Первыми на трап ступили бывшие офицеры — привилегированные пассажиры из кубрика. Они шли так, словно вернулись не из плена, а после победной кампании, — расправленные плечи, выпяченная грудь, твердая поступь. Гейши кланялись им и каждому в качестве подарка вручали по куриному яйцу, которыми были наполнены обе корзины.
«Пока до нас очередь дойдет, — подумал Савада, — наломают себе спину, бедняжки». Но когда он и Эдано взошли на трап, их встретили такие же застывшие улыбки девиц, и им тоже досталось по яйцу.
За причалами, на открытом площадке, была сооружена легкая трибуна из канцелярского стола и нескольких досок.
Всех репатриантов выстроили вокруг неё. Тут уже толпились репортеры, среди которых выделялся энергично жестикулировавший господин в темном европейском костюме. Какой-то чиновник, подобострастно кланяясь, доложил ему, что репатрианты собраны. Затем он забрался на трибуну и, напрягая голос, прокричал, что сейчас перед собравшимися выступит господин вице-министр из министерства благосостояния.
Вице-министр с достоинством совершил полупоклон на четыре стороны и не спеша, сделав широкий жест рукой, начал говорить. Репортеры забегали вокруг трибуны, выбирая выгодные точки для съемок. Самый ретивый из них даже влез на трибуну и чуть не тыкал объективом в лицо оратору.
После пышных приветствий вице-министр заявил, что прибывшие теперь будут окружены заботой их министерства, которое вначале направит всех в санитарный лагерь здесь же, в Майдзуру. Затем, памятуя, что перед ним будущие избиратели, начал превозносить заслуги своей партии. В ней, по его словам, собраны лучшие и достойнейшие люди страны, и она мудро управляет государством. А потом господин вице-министр перешел к другому вопросу — к тяготам и мучениям, которые якобы вынесли военнопленные в Советской России. Их возвращение он считал заслугой правительства и, конечно, своей собственной.
Увлекшись, господин вице-министр не заметил, что у репатриантов, внимательно до этого его слушавших, настроение стало меняться. Вначале раздалось несколько протестующих выкриков. Затем ропот стал нарастать, заглушая голос оратора. Некоторые начали протискиваться к трибуне; на помосте появился коренастый широкоплечий парень. Оттолкнув недоумевающего оратора, он сбросил с себя куртку и рубаху, напряг мышцы хорошо развитого сильного тела и заорал:
— Вот как нас там угнетали и мучили. Смотрите!
Слова неожиданного оппонента господина вице-министра покрыл дружный смех репатриантов.
— Кто это там? — спросил друга низкорослый Савада, пытаясь хоть что-нибудь увидеть из-за спин других. — Вот молодец! Кто?
— Нагано! — ответил Эдано.
— Нагано?.. Не может быть!
— Самому не варится, но это он!
— Са!.. — удивленно воскликнул Савада. — Вот так дела. Недаром говорят: «Бывает, что лист тонет, а камень плывет».
Уцепившись за плечи Эдано и привстав на носки, Савада уже никого не увидал на трибуне: разгневанный вице-министр пробирался к автомашине.
Репатриантов поспешно построили в колонну и повели в санитарный лагерь. Они шли, посмеиваясь над выступлением министерского деятеля и его неожиданным финалом. Некоторые предпочитали молчать: осторожность — родная сестра мудрости.
2
У выхода из порта, на замусоренном асфальте, влажном от ночного дождя, стояла толпа женщин. Они были без цветов и флажков, в обычной, простенькой одежде.
— Наверно, родных среди нас ищут, — услышал Эдано голос Савады.
Женщины стояли молча, вытягивая шеи, пристально вглядываясь в лица. И столько надежды, ожидания было в их глазах, что Эдано, не выдержав, опустил голову. Ему страстно захотелось, чтобы раздался хотя бы один радостный возглас, чтобы строй вдруг сломался — и хотя бы двое встретились после долгой разлуки. Но шеренга шла за шеренгой, женщины молчали, а потом стали расходиться: так, очевидно, было уже не раз.
Занятый своими мыслями, Эдано не заметил, как они дошли до лагеря. У входа стояла охрана. Савада толкнул локтем друга:
— Вот тебе и куриные яйца. Видал, какие птенчики стоят?
В длинном дощатом бараке механик, забросив вещи на нары рядом с Эдано, подошел к Нагано, расположившемуся неподалеку:
— Ты молодец, парень!
Нагано мрачно посмотрел на него и сухо ответил:
— Отстань! Вы хотели убить меня, а русские спасли мне жизнь. Я этого никогда не забуду. Чего же тот тип врал про них?.. Все должны знать правду…
— Но ведь и ты хотел убить Эдано и ему русские тоже спасли жизнь.
— Ещё раз говорю — отстань! Вы не сказали про меня русским, и я это тоже помню, но нам лучше не встречаться на одной дороге! — ещё более сухо ответил Нагано и отвернулся.
Потоптавшись около Нагано и видя, что от него больше ничего не добьешься, Савада вернулся к своим нарам. Однако общительный характер снова сорвал его с места.
Эдано, растянувшись на жестком ложе, вспоминал встречу в порту, трескучую речь вице-министра, неожиданное выступление Нагано, скорбную толпу женщин. Ведь среди них могла оказаться и Намико…
Мысль о жене вернула его к думам о доме. Дед, конечно, мало изменился, в его возрасте люди уже не меняются, они словно стоят на последней ступеньке лестницы, ведущей в неизвестность. Одни сразу же сходят с неё, другие держатся долго. Пусть и дед стоит на этой ступеньке как можно дольше… Намико тоже вряд ли изменилась. Может быть, располнела? Хотя вряд ли при такой жизни.
Но вот сын, какой он?
Сын… Ему уже три года, он уже говорит, и неугомонный дед, конечно, учит его приемам борьбы, как делал это с ним, с Ичиро… А Намико… Какой короткой была у них любовь, но какой замечательный подарок — сына — она сделала ему. Подумаешь — родилась в год тигра. Ха! Он теперь не станет считаться с этим. Он видел мир, видел огонь и кровь, прошел через тысячу смертей.
Вернулся Савада. Он уселся на нарах, поджав ноги, и начал тихо раскачиваться, обдумывая что-то.
— Ты чего помрачнел? — взглянул на него Эдано. — Наверное, искал тех красоток, которые встречали нас у трапа, и не нашел? Потерпи немного. Скоро будешь дома.
— Дома? — скучным голосом переспросил механик и, нагнувшись к Эдано, прошептал: — Нет, брат. Отсюда домой мы попадем не скоро.
— Как так?
— Да вот так. Сейчас разговаривал с одним санитаром. В этом лагере такая санитария, что я будто снова в Маньчжурию попал.
