Поль д'Ивуа - Аэроплан-призрак
— И вы знаете этот путь, дражайший, так как именно вам-то и поручено проводить фон Краша!
Агент прикусил губу. Он горько пожалел о своем невольном признании. Но оружие молодого американца имело такой грозный вид, что всякие шутки с ним были плохи.
— Да! — угрюмо проворчал Брумзен.
— Превосходно! Я вижу, мы сговоримся. И где же вход в этот подземный канал?
— Немного восточнее порта Прогресо.
— Ах вот почему «Матильда» ждет вас на рейде!
— Совершенно верно. На побережье есть небольшая лагуна. С одной стороны ее находится песчаное возвышение, с другой — обрывистый берег. На этой песчаной возвышенности есть щели; они-то и составляют проходы, по которым можно в лодке добраться до вод лагуны и до тоннеля, так как он проходит сквозь гористую часть берега; тоннель этот и служит проводником к подводной реке, ведущей к сокровищу.
Юноша удовлетворенно кивнул головой.
— Значит, вы вместе с Тиралем и мисс Лизель уже ходили туда в лодке. Переход был продолжительным?
— Двое суток… Течение там очень быстрое… Так что, вы понимаете, против течения двигаться трудно…
— Ого! Два дня! Это предполагает довольно большой конец!
— Ну, каких-нибудь пятьдесят — шестьдесят километров!
— Я вижу, что вам приходилось продвигаться очень медленно, при помощи факелов, шестов, фонарей…
— Верно.
Триль сделал паузу. Он пристально посмотрел на своего врага и, отчеканивая слова, проговорил:
— Кроме того, много времени уходит на то, чтобы отыскивать знаки, которыми изредка отмечен путь.
Агент молчал.
— Молчание — знак согласия, — невозмутимо заявил юноша. — Итак, чтобы быть идеальным Исповедником, мне остается узнать только, что представляют собой эти знаки. Милейший господин Брумзен, нет слов, насколько возбуждено мое любопытство!
Вдруг юноша быстро вскочил на ноги, держа в одной руке табурет в виде щита, а другой направляя на бандита вороненое дуло смертоносного оружия.
— Не двигаться! Или вы будете разбиты, как простой графин!
Это неожиданное приказание было следствием попытки со стороны гнусного авантюриста ускользнуть от Триля.
На физиономии Брумзена отразилось колебание, но темная штучка в руке Триля положила этому конец. В конце концов живешь ведь только раз. И никакие сокровища не возместят потерянной жизни. Поразмыслив таким образом, Брумзен порылся во внутреннем кармане своей охотничьей блузы, вытащил оттуда бумажник из желтой кожи и бросил его на стол перед своим противником.
— Там вы найдете план подводной дороги. Знаки поставлены у каждого разветвления. Довольно с вас?
Он уже привстал было, но жест Триля заставил его опять сесть.
Юноша раскрыл бумажник, говоря:
— Дайте же мне время проверить ваши слова, дорогой господин Брумзен. Вы, по-видимому, так сильно торопитесь удалиться, что легко могли сделать какую-нибудь ошибку… Это случается даже с весьма аккуратными людьми.
В бумажнике он нашел небольшой листок твердой бумаги. На нем был сделан топографический набросок — съемка, изображающая извилистую линию с расходящимися от нее ветвями; несомненно это и была карта подземного пути с идущими от него ответвлениями. В одном из уголков этого листа красовалось изображение копья с надписью: «Всегда к цели».
Триль не мог скрыть своей радости. Он добыл для Франсуа д’Этуаля то, что составляло главную тайну его врага!..
Вдруг раздался сухой щелчок: пуля сорвала шляпу с головы юноши. Молодой американец, упоенный удачей, на минуту забыл всякую осторожность. Брумзен воспользовался этим.
С необыкновенной быстротой Триль приготовился к самозащите. Послышалось щелканье пружинки. Вокруг лица бандита появилась та же сверкающая пыль, что и часом раньше возле графина. Брумзен застыл в той же позе, в какой напал на противника: с судорожно перекошенным лицом и гневно вытаращенными глазами; затем со стуком рухнул на землю, как тяжелый куль.
— Тем хуже для него, — пробормотал юноша, — и, пожалуй, тем лучше для меня, так как я, по всей вероятности, сделал бы большую глупость, если бы оставил ему жизнь.
Сунув в карман бумажник убитого, он вышел из трактира и пошел по залитой солнцем деревне, направляясь к месту стоянки аэроплана со странной, щемящей тоской в душе.
— Теперь следует рассказать обо всем господину Франсуа и узнать, что нам делать. Не напрасно же я убил этого беднягу…
С такими словами, обращенными к самому себе, юноша ускорил шаг.
IX. Фон Краш отправляется в путь
Ставшая на якорь прошлой ночью яхта «Матильда» тихо покачивалась на рейде Прогресо. Как раз напротив него находилась пристань с ее судами, вытянувшимися в линию берега, с доками, складами; а позади пристани виднелись крыши городских построек, колокольни и башни молодого приморского городка.
Когда наступил день, фон Краш в лодке съехал на берег. Отправив Брумзену телеграмму, он вернулся на борт, нагруженный газетами и брошюрами.
Первый же газетный выпуск преподнес ему сообщение о Мисс Вдове. Немца привлекли в нем две вещи: во-первых, известность Мисс Вдовы уже перешагнула через океан; во-вторых, Мисс Вдова отнюдь не погибла от полученной ею раны.
Но если она жива и здорова, то можно опасаться вновь увидеть на своем пути Франсуа д’Этуаля!
Инженер, орудующий герцевскими волнами, сумеет добраться до такого суденышка, как «Матильда». Надо признаться, вывод был не из приятных…
Уже давно стемнело, когда сторожевой матрос дал сигнал, что с берега приближается лодка.
Окликнутые по всем правилам гребцы ответили:
— Мы направляемся к вам и везем человека, которого здесь ожидают.
— Как его зовут?
— Брумзен.
Фон Краш в это время находился на палубе. Услышав это имя, он радостно закричал:
— Причаливайте, причаливайте! Брумзен! Я жду вас с нетерпением!
Минуту спустя лодка стала возле яхты. На ней поднялась смутная человеческая фигура, взлетела по лесенке, с ловкостью клоуна вскочила на палубу и, встав перед немцем, спросила:
— Имею честь видеть господина фон Краша?
Последний не мог удержаться от изумленного восклицания.
Брумзен был высокого роста, сухощавый, крепко сложенный человек лет сорока.
Пришельцу же едва исполнилось шестнадцать. А тут молодой метис с насмешливой физиономией, одетый в мексиканские панталоны с разрезами по бокам, украшенными золочеными пуговицами, опоясанный широким шелковым кушаком.
— Но ведь вы вовсе не Брумзен! — смог наконец выговорить шпион.
Тот поклонился и на странном наречии центрально-американского побережья, составленном из испанских, французских, английских и даже голландских слов, сказал:
