Ростислав Самбук - Марафон длиной в неделю
Эти невеселые раздумья майора прервал комендант. Подал Бобренку трубку, сообщив:
— Подполковник Козлов на проводе.
— Не зарегистрированы ли, подполковник, в последнее время чрезвычайные происшествия? — спросил Бобренок. — Или просто случаи?
— Пьяные драки с поножовщиной вас, наверное, не интересуют?
— Нет. Все? — спросил майор.
— Убит шофер «студебеккера».
Бобренок насторожился. Возможно, гитлеровские агенты нуждались в транспорте?
— Где?
— По дороге на Николаев.
— Точнее?
— На восемнадцатом километре.
— Там лес подходит к дороге?
— Впритык. И шофер убит на опушке.
— Как?
— Ударом ножа в спину.
— Как узнали?
— Крестьянин пас корову и увидел. Добрался до разъезда, откуда и позвонили.
— Минуточку... — Бобренок достал карту из планшета, сверился с ней и спросил: — На разъезде поезда останавливаются?
— Конечно.
— На место происшествия уже выехали?
— Собирается мой заместитель.
— А давно позвонили?
— Примерно час назад.
— Задержите своего заместителя. Мы возьмем его с собой.
— Считаете, немецкие агенты?..
— Все может быть.
Гнать две машины на место происшествия не было смысла: на заднем сиденье «виллиса» рядом с Толкуновым примостились помощник коменданта старший лейтенант Васюков и шофер автобата — он должен был доставить в город «студебеккер». Дорога была сплошь истерзана наступающей техникой, фактически, от нее остались лишь отдельные островки асфальта, и Виктор старался держаться пусть разъезженной, но не столь искореженной обочины. Все равно «виллис» немилосердно подбрасывало на выбоинах, и скорость редко когда превышала тридцать — сорок километров.
Бобренок сидел хмурый: обнаружили убитого шофера свыше часа назад, может, туда уже набежали любопытные — затопчут следы, а это ох как нежелательно... Но опять же ничего не сказал Виктору, а только еще больше надвинул на лоб фуражку.
На восемнадцатом километре от грунтовки в лес вела проселочная дорога, и «виллис» свернул туда. Лес подступал к этой дороге вплотную, по ней мало кто ездил, и она заросла травой. За крутым поворотом Виктор затормозил так, что Бобренок угодил головой в лобовое стекло: мощный «студебеккер» уткнулся капотом в лещиновый куст, преградив дорогу. А возле него сидел сухой и сморщенный, как сушеный гриб, дедок в белой полотняной рубахе, таких же штанах и черной шляпе с засаленными и отвисшими от ветхости полями. Он медленно поднялся, исполненный собственного достоинства, и смотрел на офицеров, выпрыгивающих из «виллиса».
— Вы нашли? — спросил Бобренок.
— Как же, я.
— Никого тут не видели?
— На железку ходил, а потом никого не видел.
— Как вас величать, дедушка?
— В селе дедом Михаилом кличут.
— Коров пасете?
— Пасу, — кивнул дед в сторону стада, бродившего в редких кустах на опушке.
Бобренок облегченно вздохнул: слава богу, никто рядом не шатался и, может, кое-что удастся найти. Он пропустил вперед Толкунова и задержал помощника коменданта, двинувшегося вслед за ним.
— Всем оставаться тут, — приказал Бобренок. Увидел недовольство на лице старшего, лейтенанта, но никак не среагировал на это — сейчас не до амбиций.
Шофер лежал в густых лещиновых зарослях, метрах в двадцати от «студебеккера», и найти его можно было либо случайно, либо после внимательного осмотра подлеска. Лежал, уткнувшись лицом в траву и выбросив вперед руки.
Толкунов остановился над телом и сказал категорично:
— Его тянули за руки, бросили в кустах и пошли дальше. — Указал на примятую траву, еще не успевшую выпрямиться.
Бобренок, наклонившись, начал изучать следы, оставшиеся на мягком грунте. Правда, лишь один из них был достаточно выразителен. Майор достал рулетку и смерил его.
— Сорок третий размер... — поднял он глаза на Толкунова.
— Обычные яловые сапоги с немного стоптанными каблуками, — добавил капитан. — У этого типа или кривые ноги, или ходит косолапо.
Бобренок невольно перевел взгляд на стоптанные сапоги своего спутника, и Толкунов сразу понял его.
— Да, майор, его походка напоминает мою.
Они прошли еще несколько метров, и недаром: нашли еще один след, не такой четкий, как прежний, но все же достаточно глубокий, и Толкунов констатировал:
— А второй обут в хромовые сапоги. Приблизительно сорок второго размера, точно утверждать трудно, след все-таки не очень выразительный.
Дальше следы терялись, кусты тут расступились, и грунт стал тверже — двое вышли на опушку, пожалуй, миновали ее, а за ней начинался кювет и разбитая брусчатка, там и сам черт ничего не нашел бы.
Толкунов с Бобренком облазили кювет на расстоянии чуть ли не в двести метров, но ничего не обнаружили.
Возвратились к «студебеккеру». Дед сидел прямо на дороге, опершись спиной на колесо «виллиса». Виктор присел на корточках перед ним, о чем-то расспрашивал, а помощник коменданта с шофером автобата растянулись в тени на травке — сентябрьское солнце припекало и давно уже высушило мокрый грунт.
Увидев розыскников, старший лейтенант сел и спросил пренебрежительно:
— Ну как, Шерлоки Холмсы?
— А никак, — незлобиво ответил Бобренок, не обращая внимания на иронию.
— Напоролся на бандитов, — уверенно сказал старший лейтенант. — Или на случайных немцев, оставшихся в окружении. Факт.
Толкунов смерил его упрекающим взглядом, прошел к «студебеккеру». Он осматривал грузовик, низко пригнувшись, затем опустился на колени возле задних колес. Махнул рукой Бобренку, подзывая. Когда тот подошел, указал на примятую траву.
Бобренок опустился рядом и спросил:
— Он выскочил тут из кузова?
— Тот тип в яловых сапогах.
— А тип в хромовых сапогах ехал в кабине?
— Конечно. И там прикончил шофера.
Бобренок быстро поднялся, стряхнул песок с колен и, обогнув «студебеккер», остановился возле левой дверцы кабины. Он сразу заметил то, что искал, — волнуясь, позвал Толкунова.
— Вот, взгляни на эти рыжие капли, ведь кровь, капитан?
— Да... — подтвердил тот. Поднялся в кабину, сел за руль. — Вероятно, все произошло так, — сказал. — Агенты попросили шофера заехать в лес. Пообедать или еще с какой-то целью. Шофер остановил машину, открыл дверцу, чтоб выйти, а тот, что сидел в кабине, ударил его в спину кинжалом.
— Точно, — согласился Бобренок.
Толкунов отпрянул от руля, подставив спину воображаемому пассажиру, потом, медленно откинувшись назад, сполз на ступеньку, полежал немного в неудобной позе, потом сказал:
