Григорий Славин - Имею право сходить налево
– Послушай… – бормочет Гера, бледнея. – Но я же своими глазами видел, как вы… Как она…
– Что? – спокойно спрашивает Антоныч.
– Может, тебе показалось? – уже неуверенно предполагает Гриша, робко глядя на Геру. – Может, ты перепутал?
Гера бледнеет так, что похож на человека, из которого высосали всю кровь.
– Я?.. Перепутал?.. – он шепчет, как змея перед броском. – Если я вижу, как девочка надувает воздушный шарик, могу я перепутать и подумать, что она вышивает крестиком?! – последние слова он произносит, сотрясая воздух в номере.
Я беру из вазы яблоко и машинально его надкусываю. В номере пахнет освежителем и полиролью. Пока нас не было, кто-то произвел идеальную генеральную уборку. Ощущению полной свежести мешает легкий запашок бензина.
– Послушай врача, – строго говорит Антоныч, адресуясь к Гере. – Все проблемы вот здесь, – он стучит указательным пальцем по голове. – Состояние получателя информации часто зависит от его психического статуса. Так постоянно мечтающий о близости с королевой рано или поздно насилует дворничиху, а лишенный секса находит удовлетворение в видениях со стороны. Сколько времени у тебя не было женщины?
В поисках поддержки Гера обводит беспомощным взглядом нас с Гришей. Я ему не помощник. Мне на самом деле хочется узнать сколько.
– При чем здесь я? – обреченно вопрошает он.
Антоныч секунду медлит и потом, качая головой, с упреком на лице уходит в душ.
– Нет, это что такое происходит? – в голосе Геры под шум воды за запертой дверью звучат оправдательные нотки. – Я своими глазами видел. Это же наглость беспардонная!
– Гер, ну, не может же Антоныч врать так безбожно? – бормочет Гриша. – В конце концов, мы тебя ни в чем не обвиняем. Просто ошибся, с кем не бывает.
– Со мной не бывает! – Гера вскакивает и отбрасывает в сторону стул. – Я трах от медосмотра еще отличаю! Старый хрыч провел всех! Но только не меня!
– Да чего ты переполошился, как голый в храме? Нам еще разборок не хватало! Пахал Антоныч Верочку, не пахал – нам какая разница? Да и хватит уже об этом. Нам пора исчезать отсюда.
– Но почему он врет? – кипел Гера.
– Может, врет, может, не врет, нам-то какая… – начал Гриша сначала, но остановился, потому что Гера, пнув стул, пнул дверь и вышел из номера.
Шум воды стих. Из душа вышел, полный сил и хорошего настроения, Антоныч.
– Гера свалил.
С лица Антоныча исчезла улыбка.
– Куда свалил? Почему свалил?
– Относительно первого предположения мне нечего сказать, настолько непонятно мне подобное намерение, – с сарказмом произнес я. – А свалил он потому, что мы поставили под вопрос его уверенность в том, что ты с Верочкой занимался любовью.
– Вы что, идиоты? Как это можно было поставить под сомнение? – Антоныч швыряет полотенце на вазу с фруктами и смотрит на нас с Гришей, как на слабоумных. – Мы с Верочкой вот уже в течение почти четырех лет, как только появляется возможность… – Он надевает брюки. – Но не реже одного раза в неделю…
– Вот же скотина… – давит из себя Гриша.
– А чего ты тогда праведника из себя строил? – возмущаюсь я. – У нас тут до драки едва не дошло!..
– Да ну? – Антоныч удивляется и начинает надевать рубашку. – Да это я так, просто проверил, работает или нет… Надеюсь, Гера не в город направился? Ковер берите.
Гриша закидывает его себе на плечо.
Торопясь, мы спускаемся вниз. Охранник посмотрел на нас взглядом утомленной коровы и продолжил жевать жвачку.
– Выходил кто пару минут назад, нет? – интересуется у него Антоныч.
– Уборщица выходила…
– Не то.
– Старшая медсестра выходила…
– Не то.
– Тогда никто не выходил, – говорит охранник, даже не догадываясь, что отпускает редкую остроту. И тут же демонстрирует редкую тупость: – А, еще мужик какой-то выходил.
– В костюме? – уточняет Гриша.
– Да.
– С меня ростом, но шире в плечах? – интересуюсь я. – Уши торчком?
– Да.
– В синей рубашке, – спрашивает Антоныч, – и щель между передними зубами?
– Я в зубы не смотрю. А рубашка, кажется, да, синяя.
Знал бы Гера, как его описывают друзья.
– А куда он пошел? – продолжает допрос Антоныч.
– Прости, я забыл дома свой хрустальный шар.
Гера растворился в Зеленограде. Потоптавшись на месте, мы решили подняться в номер и подождать. Вопрос в глазах каждого из нас один: куда мог пойти Гера? Ситуацию еще более запутанной делает Гриша.
– Если учесть твой последний упрек в его адрес, – говорит он Антонычу, – то он пошел искать женщину.
Сожрав все фрукты в вазе, выпив всю минералку из холодильника и сделав с полсотни холостых звонков на мобильник Геры, мы понимаем, что ждать его бессмысленно. За окнами сгущаются сумерки, и если бы он не нашел проблем в городе, то уже давно бы вернулся. Если, конечно, он не сел в такси и не уехал домой. Но это маловероятно. Даже в обиженном состоянии никто из нас не поступил бы таким образом. Каждый из нас знает, что его будут ждать хоть всю жизнь.
Глава 18
Сказкин
Вечер опускался на Серебряный Бор, последний раз он разговаривал с Мариной четыре часа назад. Роман Романович всегда страдал от недостатка информации. Привычка все контролировать уже давно породила другую – он начинал нервничать, когда вожжи ускользали из рук. Эти двое работали на него шесть последних лет и ни разу не дали повода усомниться в своей беспомощности. Да, были срывы, да, были неувязки, но у кого их не бывает? Главное, чтобы неувязки мелкие не приводили к большим проблемам. И вот сейчас Сказкин чувствовал, нет – почти понимал, что где-то случился надлом. Тонкая трубка, через которую он выдувал изящной формы сосуды, дала трещину, и теперь на глазах появляется уродливый, кривой шар обстоятельств. Не выдержав, он вынул из кармана трубку и нажал на кнопку быстрого вызова.
– Ну, что?
– Заминка.
– В чем дело?
– Палач пропал.
– Что значит – пропал? Он что, собака?
– Ему голову… в общем, он немного приболел и пропал после этого.
Сказкин почувствовал, как его изнутри распирает.
– Вы меня что, за штанину дергаете?..
– Босс, все под контролем.
– Под каким контролем, если вы не знаете, где друг друга искать?!
– У него сотрясение, вот в чем дело.
– Отчего?!
– От стула.
– Резко сел, что ли?!
– Нет, его по голове ударили.
– Кто?..
– Объекты.
Сказкин только что обнаружил, что стоит у стеллажа с ружьями и свободная рука его открывает и закрывает дверцу. Спрятав руку в карман, Роман Романович вернулся к столу.
