Марк Твен - Вильсон Мякинная голова
Тому страшно хотѣлось расхохотаться, но смѣхъ въ эту минуту былъ бы съ его стороны верхомъ неприличія. Его окружала толпа, сочувствовавшая скорби, которую должна была ему причинить трагическая смерть возлюбленнаго его дядюшки. Томъ рѣшилъ, что будетъ очень интересно зайти вечеромъ посмотрѣть, какъ Мякинная Голова томится надъ безнадежнымъ процессомъ, и, нѣсколько шпилекъ подъ маскою состраданія и сочувствія, подпустить адвокату.
Вильсонъ не захотѣлъ въ этотъ вечеръ ужинать, такъ какъ не ощущалъ ни малѣйшаго аппетита. Онъ вынулъ изъ своего архива всѣ имѣвшіеся у него оттиски пальцевъ дѣвушекъ и замужнихъ женшинъ, разложилъ ихъ передъ собою и мрачно всматривался въ нихъ болѣе часа, стараясь убѣдить себя, что какъ-нибудь проглядѣлъ среди нихъ отпечатки пальцевъ таинственной дѣвушки. Это оказалось однако, ошибочнымъ. Отодвинувъ отъ стола кресло, онъ сложилъ руки надъ головой и погрузился въ грустныя безплодныя размышленія. Томъ Дрисколль зашелъ къ нему приблизительно черезъ часъ послѣ того какъ стемнѣло, и, усаживаясь на стулъ, сказалъ съ любезной улыбкой:
— Вотъ какъ! Я вижу, что вы вернулись опять къ забавамъ, которыми утѣшались въ тѣ дни, когда неблагодарные сограждане оставляли васъ въ пренебреженіи. Теперь вы, разумѣется, намѣреваетесь почерпнуть себѣ въ нихъ утѣшеніе. — Съ этими словами онъ взялъ одну изъ стеклянныхъ пластинокъ и, держа ее противъ свѣта, принялся въ нее всматриваться. — Послушайте, дружище, все это вздоръ! — продолжалъ онъ. — Ободритесь, вамъ незачѣмъ кручиниться и возвращаться опять къ дѣтскимъ игрушкамъ изъ-за того только, что по вашему новому блестящему диску проходитъ теперь большущее солнечное пятно. Оно минуетъ, и ваши дѣла поѣдутъ опять на ладъ. — Положивъ стеклянную пластинку, онъ присовокупилъ: — Неужели вы разсчитываете выигрывать всѣ процессы?
— Нѣтъ, я на это не разсчитываю! — возразилъ со вздохомъ Вильсонъ. — При всемъ томъ я не вѣрю, что Луиджи убилъ вашего дядю, а потому очень жалѣю блезницовъ. Мнѣ становится грустно и досадно при мысли, что я въ данномъ случаѣ не могу ему помочь. Если бы вы, Томъ, не относились къ этимъ молодымъ людямъ съ предубѣжденіемъ, то, безъ сомнѣнія, пришли бы къ такому самому заключенію, какъ и я самъ.
— Право не знаю! — возразилъ Томъ, лицо котораго омрачилось воспоминаніемъ о богатырскомъ пинкѣ, полученномъ отъ Луиджи. — Не могу сказать, чтобы я чувствовалъ къ нимъ особое доброжелательство, но отсутствіе его у меня совершенно естественно принимая въ разсчетъ обхожданіе со мною брюнета Луиджи. Не знаю, говоритъ ли во мнѣ предубѣжденіе или же нѣтъ, но только я недолюбливаю обоихъ близнецовъ. Если они получатъ воздаяніе по заслугамъ, то смѣю васъ увѣрить, Мякинная Голова, что не я стану носить по нимъ трауръ.
Взявъ другую стеклянную пластинку, Томъ воскликнулъ:
— Здѣсь помѣчено, что это пластинка моей старушки Рокси! Неужели вы собираетесь украсить королевскіе дворцы отпечатками негритянскихъ лапъ? Судя по числу, которымъ помѣчена пластинка, мнѣ было тогда всего лишь семь мѣсяцевъ, и Роксана кормила грудью одновременно и меня, и своего собственнаго негритенка. Отчего же, однако, отпечатокъ ея большого пальца перерѣзанъ такою прямою чертою? Чѣмъ вы это объясните?
Съ этими словами Томъ подалъ стеклянную пластинку Вильсону.
— Тутъ нѣтъ ничего удивительнаго, — угрюмо возразилъ адвокатъ — Это просто-на-просто слѣдъ какой нибудь царапины. Такіе казусы случаются съ пластинками сплошь и рядомъ.
Онъ равнодушно взялъ поданную ему пластинку и поднесъ ее къ лампѣ.
Внезапно вся кровь отхлынула у него отъ лица, руки затряслись и онъ вытаращилъ глаза на эту пластинку. Выраженіе у нихъ было такое же страшное и безжизненное, какъ если бы это были глаза мертвеца.
— Боже мой, что же такое съ вами случилось, Вильсонъ? — вскричалъ Томъ. — Ужь не собираетесь ли вы упасть въ обморокъ?
Онъ побѣжалъ за стаканомъ воды и подалъ его адвокату, но Вильсонъ, содрогаясь, отстранилъ его отъ себя прочь. Грудь его тяжело поднималась и опускалась, а голова покачивалась взадъ и впередъ съ такою же странною неустойчивостью, какъ еслибъ ее ошеломили здоровеннымъ ударомъ дубины. Собравшись немножко съ силами, Вильсонъ объяснилъ:
— Я, кажется, поступлю благоразумнѣе, если лягу въ постель. Сегодня я слишкомъ переутомился, да и вообще за послѣдніе дни работалъ уже слишкомъ много.
— Въ такомъ случаѣ я отъ васъ уйду и не буду вамъ мѣшать спать. Доброй ночи, дружище! — сказалъ Томъ.
Онъ не могъ, однако, удержаться отъ того, чтобы не подпустить Вильсону на прощанье еще шпилечку, и добавилъ:
— Не принимайте своей неудачи такъ близко въ сердцу. Нельзя же вѣдь выигрывать каждое дѣло безъ исключенія. Навѣрное и вамъ удастся со временемъ кого-либо повѣсить.
Адвокатъ, тотчасъ же по его уходѣ, пробормоталъ сквозь зубы:
— А всетаки я искренно жалѣю, что мнѣ придется начать именно съ тебя, хотя ты на самомъ дѣлѣ презрѣнный и подлый песъ.
Подкрѣпивъ себя доброю рюмкою водки, онъ снова принялся за работу. Онъ не сталъ сравнивать свѣжіе отпечатки пальцевъ, по нечаянности оставленные Томомъ за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ на стеклянной пластинкѣ Роксаны, съ копіями отпечатковъ, оставшихся на рукояти кинжала. Для его опытнаго глаза это оказывалось совершенно излишнимъ. Онъ занялся теперь совершенно инымъ вопросомъ, прерывая себя отъ времени до времени сдержанными восклицаніями:
— Какимъ идіотомъ оказывался я и въ самомъ дѣлѣ до сихъ поръ! Мнѣ во что бы то ни стало хотѣлось разыскать дѣвушку. Возможность для мужчины переодѣться въ женское платье для меня даже не представлялась.
Разыскавъ прежде всего пластинку съ отпечатками пальцевъ Тома въ двѣнадцатилѣтнемъ возрастѣ, Вильсонъ отложилъ ее въ сторону. Затѣмъ онъ нашелъ отпечатки младенческихъ пальцевъ семимѣсячнаго Тома, и добавилъ къ этимъ двумъ пластинкамъ еще третью, на которой Томъ, лишь за нѣсколько минутъ передъ тѣмъ, безсознательно оставилъ отпечатки своихъ пальцевъ.
— Ну, теперь у меня имѣется цѣлая серія этихъ отпечатковъ! — сказалъ съ довольнымъ видомъ адвокатъ, усаживаясь, чтобъ осмотрѣть означенные отпечатки и порадоваться на нихъ.
Радость его оказалась, однако, непродолжительною. Онъ долго глядѣлъ на три стеклянныя пластинки, лежавшія рядомъ и приводившія его, казалось, въ величайшее недоумѣніе. Подъ конецъ онъ ихъ отложилъ въ сторону и сказалъ:
— Я тутъ ничего не могу разобрать! Чортъ возьми, оттиски пальцевъ младенца совершенно не согласуются со всѣми остальными.
Вильсонъ ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, а затѣмъ принесъ изъ своего архива еще двѣ стеклянныя пластинки. Усѣвшись опять за столъ, онъ долго всматривался въ эти пластинки и ломалъ себѣ голову, отъ времени до времени бормоча сквозь зубы: „Нѣтъ, все равно, я ничего сообразить тутъ не могу. Отпечатки не соотвѣтствуютъ другъ другу, а между тѣмъ я готовъ поклясться, что имена и числа отмѣчены мною правильно и что поэтому отпечатки непремѣнно должны были бы согласоваться. Мнѣ никогда въ жизни не случалось дѣлать такія помѣтки спустя рукава“.
