Вилли Майнк - Удивительные приключения Марко Поло
Император со своего ложа горящими глазами следил за птицами. Движением руки разрешил он вельможам включиться в охоту. Сокольничьи сняли колпачки и широким взмахом левой руки запустили соколов в небо.
На следующий день, такой же безветренный и такой же по-летнему жаркий, Хубилай-хан пожелал начать охоту на крупную дичь. Еще до рассвета загонщики и егеря окружили огромный участок между двумя реками. Они спугивали в чащобе диких овец, горных коз, оленей, серн и гнали их к охотничьему лагерю.
Император стоял, опершись о балюстраду павильона. Слоны были недвижимы, словно изваяния, они со страхом прислушивались к реву тигров и леопардов, почуявших добычу. Служители стояли наготове, чтобы в нужный момент открыть клетки. Было еще рано, от деревьев падала длинная тень, в траве блестела роса. Великолепный олень с огромными разветвленными рогами, которого гнали егеря, первым выскочил из лесу.
— Выпустите тигра! — крикнул император дрогнувшим от волнения голосом.
Одним прыжком Тюрго оказался в мокрой траве, прижался брюхом к земле и крадучись двинулся против ветра к опушке леса. Перед ним с заливистым лаем бежала черная собачонка.
Марко слышал биение своего сердца. Крики егерей заглохли. Наступила мертвая тишина. Черная собачка, тихо повизгивая, вернулась назад, покружилась вокруг Тюрго и вбежала в открытую клетку. Слуги и воины затаив дыхание следили за крадущимся тигром. Слоны стояли не шелохнувшись, их серые спины словно одеревенели.
Горячая волна нетерпения захлестнула Марко. Его нервы дрожали от почти невыносимого напряжения. Все, что попадало в поле его зрения, с невероятной четкостью запечатлевалось з его сознании. Он видел бледное лицо Ахмеда, стоящего в тени колонны; начальника охраны Ванчжу, который с нескрываемой ненавистью глядел на верховного наместника; неподвижного старца Сю Сяна, чьи пальцы теребили гладкий холодный шелк широких, ниспадающих до земли рукавов халата; императора, замершего в позе прыгуна, готового к прыжку. Видел связку копий, прислоненных к колонне, схваченных кожаным ремнем; пятна света и тени на земле; белые, желтые, смуглые лица, то озаренные яркими лучами, то полускрытые пробежавшей густой тенью; блестящие шелковые одежды, расшитые золотом и серебром, позолоченные колонны; ложе императора, покрытое меховым покрывалом… и даже скатанную белую веревочную лестницу, которая висела на резных перилах павильона.
Один за другим запечатлялись эти образы в голове юноши, запечатлялись навсегда, словно нанесенные киноварью на черный лак.
Олень стоял, настороженно подняв голову. Его бока вздымались, по телу пробегала дрожь. Он повернул голову, торопливо метнулся в тень, снова остановился и вдруг со всех ног кинулся в лес.
Полосатая спина тигра извивалась в высокой траве. Олень уже почуял врага, который был куда страшнее двуногих голосистых существ, выгнавших его из чащи на просеку. Добежав до опушки, олень повернул назад, затем снова рванулся к опушке, — казалось, он мечется в заколдованном круге.
Марко чуть было не крикнул; «Беги в лес!» — и вместе с тем он дрожал при мысли, что какая-либо неожиданность может помешать этой неравной борьбе.
Голод, терзавший Тюрго, превозмог желание поиграть со своей жертвой. Тигр вскочил, вознесся над высокой травой, тело его вытянулось, затем он мягко опустился на лапы и тут же снова высоко взлетел вверх, на ходу изменяя направление, чтобы броситься на свою добычу сбоку.
Охваченный смертельным отчаянием, затравленный олень резко повернулся и выставил навстречу хищнику свои могучие рога.
Под тяжестью тигра рога сломались. Тюрго зарычал от боли, лапой ударил по бурой шее противника и впился клыками в загривок оленя. Олень упал. Тюрго снова бросился на него и сомкнул челюсти под затылком своей жертвы. Олень захрипел и затих.
Вся эта борьба развернулась в пятидесяти шагах от павильона. Слоны тревожно топтались на месте, так что погонщикам пришлось им напомнить железными крюками, что они всего-навсего живой фундамент императорского павильона. Хубилай-хан поднял руку.
— Загоните тигра в клетку, — приказал он.
Злобно лая, черная собачонка суетилась вокруг оленя. Служители приблизились к тигру, терзавшему свою добычу. Боль от раны, которую олень нанес ему рогами, привела Тюрго в неистовство, и он снова и снова, яростно рыча, вонзал когти и клыки в теплое мясо.
— Назад, Тюрго!
— Слышишь, Тюрго? Назад!
Тигр поднял голову и зло заворчал. Забрызганная кровью трава казалась черной. Темное облако закрыло солнце и словно стерло с земли тени деревьев, слонов, клеток и людей.
— Я приказал загнать тигра в клетку!
Воины ударили зверя копьями, накинули ему на шею лассо. Собачка вцепилась в руку одного из служителей, и тот отшвырнул ее в сторону.
Один из ударов копья пришелся Тюрго по ране, прикрытой окровавленной шерстью. Обезумев от боли и злобы, тигр поднялся на задние лапы и мощным ударом свалил стражника.
Слоны, подняв вверх хоботы, затрубили. Павильон, покоившийся на их спинах, закачался. Хубилай-хан обеими руками ухватился за балюстраду. Начальник охраны Ванчжу одним движением освободил веревочную лестницу и мигом оказался ка земле.
Тут снова показалось солнце. Тревожно замелькали люди, звери, а на земле извивались их тени. Мертвый олень лежал на траве. Никто не обращал на него никакого внимания.
Движимый желанием доказать свое мужество и отличиться перед императором, Марко тут же принял решение.
Словно почувствовав это, Сю Сян подошел к Марко и положил ему руку на плечо.
— Останьтесь здесь, — прошептал ему ученый.
Но Марко уже схватил копье и перепрыгнул через балюстраду павильона.
В это мгновение Тюрго, теснимый копьями стражников, прорвал кольцо окружавших его людей и нос к носу столкнулся с Марко. Пораженный, он на миг отступил перед этим словно с неба упавшим на него противником. И тут ему на шею накинули второе лассо.
Как раз в эту минуту до зверя дошел знакомый голос служителя;
— Назад, Тюрго!
Черная собачка, гонимая пинками и окриками воинов, побежала по проходу, который образовали стражники с пиками. И Тюрго, опустив голову, поплелся за собачкой в клетку.
Щелкнул железный запор.
* * *— Ты меня не узнаешь, Тюрго? — еще раз спросил Марко.
Между этими двумя вопросами прошло не больше минуты — не больше шестидесяти раз ударило его сердце.
Белые пушистые хлопья снега кружились в воздухе. Как удивительно устроен человеческий ум! Свободно парит он над равниной воспоминаний и в любую минуту может вызвать из прошлого желанные образы.
