Теодор Константин - В полночь упадет звезда
Я закрыл окно и начал работать. Надо было составить отчеты, которые требовал Первый отдел. Немного спустя, — я не знаю точно, через сколько минут, — раздался выстрел. По правде сказать, я не обратил на него никакого внимания. Несмотря на категорическое запрещение, солдаты иногда балуются оружием и постреливают. Впрочем, я бы напрасно стал воображать, что смогу найти нарушителя. Так что я продолжал заниматься своим делом. Обо всем случившемся я узнал гораздо позже от сержанта Тондикы. Но мне и в голову не могло прийти, что убитый офицер — тот самый, которого я видел проходившим мимо вместе с курсантом Томеску.
От сержанта Тондикы я узнал, что на шоссе собрались солдаты, которые обсуждали это происшествие здесь же, на глазах у местных жителей. Я оставил работу и пошел, чтобы разогнать их всех по своим квартирам. И не пожалел, что пошел, потому что высланный вами для патрулирования шоссе наряд, вместо того чтобы навести порядок, присоединился к толпе любопытных, чтобы разузнать подробности.
Навести порядок оказалось нелегко. Стоило разогнать группу любопытных в одном месте, как они собирались в другом. В конце концов мне удалось всех их отправить по своим местам. Пока я вернулся в канцелярию, прошло больше часа. В кабинете меня ждал повар, чтобы сообщить, что у него пропала винтовка. Он объяснил мне, что, когда уходил за продуктами, винтовка висела на гвозде на кухне. Он подозревал одного солдата из наряда, который оставался чистить картошку. Люди были еще на кухне, и я вызвал их и по очереди допросил. Все они клялись, что ничего не знают. Я думаю, что никто из них винтовки действительно не брал. Скорей всего, взял кто-то третий, чтобы поиздеваться над владельцем винтовки. Вы же знаете, что у повара всегда найдется несколько недоброжелателей, особенно среди обжор.
Именно поэтому я склонен думать, что винтовку взял один из тех, кого повар обижает. Вероятно, кто-нибудь из них приходил в штаб и, заглянув на кухню — обычно все так делают, — увидел винтовку, висящую на гвозде, и спящих солдат из наряда. Вот он и унес винтовку, решив таким образом отомстить повару. Я убежден, что в конце концов ее вернут.
Это всё, что я хотел вам заявить».
«Вопрос. Скажите, Доробыц, когда Томеску и младший лейтенант Войнягу проходили мимо вас, вы не заметили — разговаривали они дружелюбно? Вас ничем не поразило поведение одного из них?
Ответ. Теперь, когда вы меня спрашиваете… мне кажется, будто… Но я бы не мог этого утверждать категорически… Курсант Томеску показался мне чем-то расстроенным. Он что-то объяснял, размахивая рукой. Если бы вы не спросили меня, эту подробность легко было бы упустить.
Вопрос. Теперь другое: не заметили ли вы, возвращаясь, заходил ли Томеску в мастерскую?
Ответ. Нет. Как я вам уже говорил, мне показалось естественным, что он торопится, поэтому я только посмотрел ему вслед.
Вопрос. Скажите, существует ли еще какой-нибудь проход от штаба к мастерским, кроме того, что выходит на шоссе?
Ответ. Существует. Оба двора разделены забором. Кто-то из солдат оторвал от забора три доски, так что из одного двора в другой легко пройти, не выходя на шоссе».
— Ну вот, я прочел вам самые интересные показания из протоколов, остальные прочтете сами. Таким образом, по-моему, ясно, что Томеску лгал, когда говорил мне, что он проводил Войнягу только до мастерских. Почему он лгал? Пока это одному богу известно. Завтра я устрою очную ставку. Посмотрим, что он скажет, когда узнает, что существует свидетель, который видел, как он проходил мимо канцелярии.
— Если он заупрямится, то может не признать этого так же, как не признал и того, что они ссорились, хотя кто-то и видел их ссору. Впрочем, мне кажется, что не имеет значения, проводил ли Томеску Войнягу дальше мастерских или нет.
Капитан Георгиу удивленно взглянул на Улю Михая, явно раздосадованный тем, что тот не придает значения факту, который, по его мнению, являлся зерном всего допроса.
— Не понимаю! Если это не имеет значения, так почему же он отрицает этот факт?
— Господин капитан, у вас уже есть сложившееся мнение? Вы знаете, кто убил младшего лейтенанта Войнягу?
— Не знаю!.. То есть, еще не знаю. Судя по материалу, который собран в этом деле, у меня есть вполне основательные причины арестовать Томеску Адриана как предполагаемого убийцу младшего лейтенанта Войнягу.
Уля Михай покачал головой в знак сомнения:
— Я с вами согласен, что есть причины для ареста Томеску. Одно только мне совершенно непонятно: почему он его убил? Можно сделать несколько предположений. Так, например, из его заявления достаточно ясно вытекает, что младший лейтенант Войнягу не был ему симпатичен. Может быть, я не очень ошибусь, утверждая, что он ненавидел его. Между нами говоря, ваш младший лейтенант возможно и был превосходным офицером контрразведки, но как человек, разрешите вам сказать, он был настоящим подлецом. Эпизод со скрипкой, скажу я вам, искренне меня растрогал. А как вы думаете, почему Томеску рассказал об этом случае с таким множеством подробностей? Именно потому, что ненависть оказалась сильнее его самого.
Вот одна причина, которой можно было бы объяснить преступление. Человек, ненависть которого к другому человеку уходит корнями в далекое детство, может прийти к преступлению. Посмотрим теперь, какие другие предположения можно сделать.
Давайте не оказывать никакого доверия Томеску и будем считать, что весь его рассказ об унижениях и оскорблениях, которым подвергал его Войнягу еще в детские годы, всего-навсего выдумка. Но одно не подлежит сомнению, они были знакомы прежде. С детских ли лет, с университетских, или с другого времени — неважно. Здесь они встретились случайно. Войнягу известны какие-то факты из прошлого Томеску, факты, которые могли его запятнать, и — скажем — особенно заинтересовать Второй отдел, — тем более, что Томеску работает шифровальщиком. Мы можем предполагать, что Томеску старался убедить Войнягу не выдавать его. Он объясняет, просит, из себя выходит. Солдат из хозяйственной команды утверждает, что лицо у него было таким красным, словно ему кто-то надавал пощечин. Старший сержант Доробыц, в свою очередь, говорит, что Томеску показался ему очень озабоченным. Он говорил и жестикулировал, в то время как Войнягу мрачно его слушал. Но, сколько он ни старается, Войнягу не дает себя уговорить. И тогда, в отчаянии, Томеску решается его убить. Вот второе объяснение. Но возникает вопрос, впрочем важный и для первого варианта, откуда Томеску мог знать, — а он это знал, — что Войнягу вернется? Потому что совершенно точно известно, что Томеску зашел предварительно в сапожную мастерскую. Затем, почему Томеску, после того как он убил младшего лейтенанта Войнягу, не скрылся, не бежал от места преступления, зная, что никто не сможет подтвердить его невиновности?
