Владимир Дружинин - Тропа Селим-хана (сборник)
Под диктовку Лапоногова заучила необходимые данные о своей нежданной родне. Господин Ланг уроженец Риги, где его отец был представителем заморской галантерейной фирмы. Окончил там русскую гимназию, женился на русской.
Лапоногов клялся, что Абросимова ничем не рискует, а выгода огромная. Да, — будут посылки из-за границы. Вполне легально, по почте. Ну, иногда и помимо почты, с оказией… Контрабанда? Э, зачем такое слово! В крайнем случае, если уж так страшно, этикетки на вещах можно почернить немного сажей, — и тогда товар выглядит, как подержанный.
Абросимовой доставляется добро и в посылках и из разных рук. Она уже привыкла к этому. «Родственник шлет», — объясняет она всем. Поминала троюродную сестрицу: «Царство ей небесное. Не родная, а ближе родной была, в молодые годы. И вот мужу завещала не забывать…»
Одно огорчает, — Лапоногов все меньше дает комиссионных. Твердит одно: так рассчитал старший. Абросимова никогда не видела старшего и даже имени его не знает. «Старший» — это слово Лапоногов произносит после паузы, понизив голос.
И сейчас он заводит о нем разговор. Стоимость вещей из чемодана Ланга, плотного желтого чемодана с наклейками, уже сплюсована, — Лапоногов отбрасывает карандаш, сломавшийся в его толстых пальцах. Жирный росчерк процарапан под суммой. Господин Ланг разглядывает цифру, и лицо его выражает разочарование.
— Да кабы я… У старшего, — следует секунда почтительного молчания, — расходы же! Плата за страх, — поняли? Условия для бизнеса у нас — сами представляете…
— Вы много позволяете, — господин Ланг горестно вздыхает. — Я хорошо вижу, у вас мальчик, двадцать лет, провождает время в ресторане. Вино, барышня… Он идет к саксофону, вынимает деньги, — ну, я желаю танго!
— Щенок! — поддакивает Лапоногов. — Правильно, Эмиль Георгиевич! Вот это правильно!
Ланг снова принимается за чай. Пьет с блюдца, по русскому обыкновению, на радость своей названой родственнице. Такой, с блюдцем на растопыренных пальцах, Ланг вроде как свой.
— Почему ваш шеф не может прийти? — Ланг со стуком опускает блюдце. — Почему? Я должен иметь с ним отношения… беседу, — поправляется он.
Лапоногов поводит плечом.
— Условия, знаете… Старший сам мечтает…
Он спешит оставить эту тягостную для него тему и переходит к текущим делам. Недавно Вилли, кок с лесовоза «Альберт», просил закупить для господина Ланга фотоаппараты. Но он не сказал, какой марки, и вообще изложил поручение как-то несолидно, — и Лапоногов воздержался.
— Тем лучше, — кивает Ланг. — Ничего не покупать, ни один предмет… Деньги!
— Рубли?
Да, оказывается, господину Лангу нужны рубли. И срочно! Пока «Франкония» стоит здесь, должно быть реализовано как можно больше товара.
Лапоногов насторожен. С какой стати вдруг рубли! Ага, секрет простой, — покупать решил лично. Он презрительно усмехается. Ох, крохобор!
— Пожалуйста! Только не пожалеть бы вам… Думаете, очень свободно: прошвырнулся по магазинам — и порядок! Ну, куда вы сунетесь, как вы тут будете ориентироваться? То, что я достаю, вы разве достанете!
Господин Ланг сокрушенно поднимает глаза к потолку, складывает пухлые руки. Нет же, он полностью доверяет партнеру. Но товар он не берет. Ни фотоаппараты, ни часы, ни икру, ни чай… Только рубли.
— Не с собой же вы повезете, — недоверчиво тянет Лапоногов.
Ланг не объясняет. Он настаивает, — рубли! Что ж, не ссориться же! Остается выторговать куш покрупнее.
— Воля ваша… А продать — тоже целая проблема, — начинает Лапоногов исподволь. — Взять эту тряпку, — он тычет в отрез мышиного цвета. — Модное! На шармачка всякий кинется, а как платить…
Он ссылается и на трудности, — бизнесу ходу не дают; мало было милиции, — еще дружины! А главное — товар так не идет, как раньше. Теперь советского товара — завались!
— Шея под топором всегда, — Лапоногов драматически басит. — На днях дружка закатали.
Потеря Носа — не велика беда. Нос сам за решетку просился, — пил без меры, скандалил. Хорошо, хоть достало ума не выдать Савичева. Лапоногов боялся этого, но сожитель Вальки, тот салага-первокурсник, успокоил. Нашел-таки Вальку. У тетки он, лежит больной.
Лапоногов уверен в себе. Он тверд с Лангом, не прибедняется и тотчас глушит нотку жалобы, — в бизнесе надо быть сильным. Торгуясь, он чувствует некоторую гордость. Ланг тертый калач, живет за границей, имеет магазин, в своем деле спец, а Лапоногова не съест.
Надо выяснить, во-первых, когда нужны рубли. Наверное, срочно. А за срочность платят.
— Можно и завтра, — говорит Ланг.
Он предлагает встретиться здесь, у Абросимовой, после обеда.
Так поздно? Значит, он уже управится с покупками… Разве что в следующий раз… И вдруг у Лапоногова спирает дыхание.
— А может, — он искоса поглядывает на Ланга. — Рубли вам не для барахла?
Господин Ланг очень спокоен. Ложечкой он старательно выбирает икринки на тарелке, по одной отправляет в рот.
— А вам это не все равно — для какой цели? — спрашивает он.
Лапоногов молчит. Он вспомнил газетное сообщение, попавшееся недавно. «У задержанного изъяты карты, оружие, советские деньги…» Там и для таких дел нужны рубли, особенно теперь, после реформы, новенькие…
— О цели я не хочу располагаться… рас… пространяться, — поправился Ланг.
Лапоногову страшно. Как быть? Отказаться от игры впотьмах? Но и настаивать, добиваться объяснений тоже страшно. Может, лучше не знать! Не знать — спокойнее.
Против Ланга поднимается раздражение. Ишь ты, распространяться ему неохота! А ты изволь загребай угли для него! Голову клади!
Ладно же! Такой бизнес недешево обойдется Лангу. Лапоногова треплет тревога, страх и злорадство — вот когда Ланг попал ему в руки…
— Ладно, — бросает Лапоногов. — Об условиях поговорим, — произносит он и придвигается к Лангу, а мозг его лихорадочно работает, подсчитывая комиссионные.
Господин Ланг готов уступить. Лапоногова это и радует, и пугает. Но остановиться он не может. Он атакует.
10
Вечер.
По окраинной улице идет высокий, худощавый юноша. Ноги он едва переставляет, а длинные руки раскидывает широко и часто.
Это Савичев, Валентин Савичев, которого безрезультатно ищут сегодня и милиция, и товарищи по институту. Улица угасает в черноте пустыря. Снова и снова возникает в памяти Валентина субботнее происшествие, — Нос, кинувшийся к нему в суматохе с пакетом, толпа туристов, рычащие автобусы и резкий голос немца… Он гнался за Носом, звал милицию. Валентин почти машинально схватил пакет, Нос исчез, а Валентин шмыгнул в ворота, дворами и переулками выбрался к институту.
