Десмонд Бэгли - Ураган Уайетта
— Партия начинается. Рокамбо сделал первый ход, — сказал он.
III
Джули смотрела в щелку двери хижины, сделанной из кусков ржавого железа, не обращая внимания на вопли миссис Вормингтон, сидевшей на ящике позади нее. В карьере все еще было много грузовиков, хотя, судя по звукам, многие уже уехали. И вокруг все еще было много солдат. Некоторые стояли небольшими группами, разговаривали и курили, некоторые ходили туда-сюда с озабоченными лицами.
Офицер, который втиснул их в хижину, к счастью, не оставил около нее часового, ограничившись осмотром наружной щеколды. Когда их схватили и повели к карьеру, миссис Вормингтон говорила без умолку, стараясь воздействовать на военных словами. Она заявляла повышенным тоном, что она американка, что с ней нельзя обращаться, как с преступницей, что она защищала свои честь и достоинство, и тому подобное. Но сколько она ни кричала, ее все равно никто не понимал, так как ни офицер, ни солдаты не знали ни слова по-английски. Их довели до хижины, заперли в ней и, как надеялась Джули, забыли о них.
Не в силах больше выносить монотонный монолог миссис Вормингтон, Джули повернула голову:
— Господи, когда же вы замолчите? — сказала она усталым голосом. — Вы что хотите, чтобы они сюда пришли и заткнули вам рот пулей? Они это сделают, будьте уверены, когда им надоест, как и мне, слушать ваши вопли.
Миссис Вормингтон мгновенно захлопнула рот, но не надолго.
— Это невыносимо, — заявила она со страдающим лицом. — Госдепартамент узнает обо всем, когда я вернусь домой.
— Если вернетесь, — жестоко поправила ее Джули. — Вы застрелили человека, и это им не понравится, знаете ли.
— Но они же этого не знают, — возразила миссис Вормингтон. — Они думают, что это сделал грек.
Джули бросила на нее долгий презрительный взгляд. — Не знают, — согласилась она. — Но узнают, если я им скажу.
Миссис Вормингтон в изумлении уставилась на нее.
— Но вы же не будете говорить… нет… правда? — Она осеклась, увидев выражение лица Джули.
— Скажу, если вы не заткнетесь, — угрожающим тоном проговорила Джули. — Это вы убили Эвменидеса. Вы, можно сказать, застрелили его и закололи его штыком. Он был хорошим человеком. Может, не очень смелым, да много ли смелых, но хорошим. Он этого не заслужил. Я вам этого не прощу, так что поберегитесь. Имейте в виду, что если я вас здесь пристукну, это будет не убийство, а справедливое возмездие. — Она говорила тихим и ровным голосом, но смысл ее слов заставил миссис Вормингтон похолодеть и с ужасом в глазах забиться в угол. — Так что не выводите меня из себя, пустомеля. Я могу вас убить, мне это ничего не стоит. — Говоря это Джули держала себя в руках, но кончики ее пальцев дрожали от гнева.
Она удивлялась сама себе. Никогда прежде она ни на кого не набрасывалась с такой яростью и с такой решимостью, с таким желанием причинить боль. Слишком долго выучка стюардессы заставляла ее сдерживать свои чувства, и сейчас она с наслаждением выплескивала их на эту негодную и опасную женщину. Она чувствовала себя сильной и уверенной в том, что делает.
Она вновь посмотрела в щелку. Снаружи по-прежнему наблюдалось большое движение, но никто не обращал на хижину никакого внимания. Джули отошла от двери и решила обработать раны на бедрах от солдатских штыков. Она взяла сумочку, которую каким-то чудом сохранила при себе миссис Вормингтон, и вытряхнула ее содержимое на пол. В ней было обычное женское барахло — помада, гребень, пудреница с зеркальцем, ручка с записной книжкой, деньги — банкноты и монеты в довольно большом количестве, чеки, пузырек с аспирином, пакет марлевых салфеток, небольшая фляжка с виски, набор булавок и заколок, несколько листов бумаги. Ото всего шел запах застарелой пудры.
Пошевелив кучу рукой, Джули сказала с издевкой:
— Вы, кажется, утеряли ваши бриллианты.
Штыковые порезы были неглубокими, но кровь шла довольно сильно. Она вытерла их марлей и обвязала отодранной от рубашки лентой. Затем, вновь надев джинсы, она взяла пузырек, высыпала на ладонь две таблетки аспирина и проглотила их без воды.
— Приведите себя в порядок, — приказала она, бросая миссис Вормингтон оставшиеся салфетки, и подошла к двери.
Джули довольно долго смотрела, что происходит снаружи. Карьер превратился в своего рода автопарк, расположенный в удобной близости от главной дороги, но в стороне от движения. Грузовики постоянно приезжали и уезжали и, судя по всему, на приколе не оставался ни один из них. Она сильно надеялась, хотя и понимала, что оснований для этого мало, на то, что о двух белых женщинах, находившихся в лачуге, благополучно забудут.
Спустя некоторое время ей надоел этот вид, который постоянно менялся, оставаясь, однако, тем же самым, и она решила обследовать внутренность хижины. Миссис Вормингтон молча сидела в своем углу, глядя на Джули выпученными от страха глазами. Не обращая на нее внимания, Джули начала осмотр. В хижине громоздились какие-то ящики, все пустые. Но за шкафом, набитым всякой трухой, она обнаружила кузнечный молот и кирку, и то и другое во вполне приличном состоянии.
Она тщательно осмотрела стены. Деревянный каркас лачуги был сделан из досок, скрепленных гвоздями. Дерево было трухлявым, гвозди ржавыми, и Джули почувствовала уверенность в том, что стены легко удастся сокрушить — при условии, что никто не услышит ударов, что было маловероятно. Она поставила инструменты у двери так, чтобы они не были видны тому, кто войдет в нее, и села на один из ящиков.
По мере того, как солнце поднималось выше, железные стены лачуги нагревались, и скоро к ним нельзя было уже прикоснуться. Женщины сидели и, обливаясь потом, прислушивались к реву моторов и скрежету рычагов. Судя по всему, карьер постепенно пустел.
Джули думала о том, что могло случиться с Росторном. Может быть, его тоже взяли в плен, а может, убили. В конце концов, их самих спасло неожиданное и счастливое появление черного офицера. Но теперь она прекрасно осознавала тот факт, что если ей не удастся выбраться из этой лачуги, ее уже никто не спасет. Она помнила слова Росторна о том, что карьер — опасное во время урагана место.
Она вспомнила о Уайетте. Как жалко, что они, едва успев встретиться, вынуждены были расстаться и теперь будут умирать порознь. Она не строила никаких иллюзий относительно своего ближайшего будущего и сомневалась в том, что Уайетту удалось пережить вал гражданской войны, захлестнувший Сен-Пьер.
Ее мысли были прерваны голосом миссис Вормингтон.
— Я хочу пить.
— И я, — сказала Джули. — Помолчите.
