Борис Солоневич - Рука адмирала
— Не удалось, значит, разбогатеть, товарищ Шибанов?.. А лучше бы было честно доложить т. Садовскому заранее. И никто бы в ловушку не попал, а если бы что нибудь там в шкатулке было ценное — вам премию дали бы. А теперь вот, может быть, и с футболом вам придется расстаться.
— Неужели? испуганно воскликнул Сережа. Господи!
— Господи тут не при чем. А шесть гранат — штука сурьезная. Наших двоих — в клочки разорвало. И боксер наш — с дуба прямо на тот свет чуть не полетел…
— Но он жив?
— Да не знаю. Ранен тяжело, да и лететь с неба высоко пришлось… Счастье его еще, что в сумерках, да в дыме после взрыва его увидали. Собаченка его желтая — сама подбитая, пищала около него, лицо лизала… Если б не она — так бы паренька и не нашли в кустах. Так бы, верно, и умер там…
Лицо Сережи побледнело. Курносая веснусчатая рожица Митьки словно промелькнула перед его глазами, и сердце дрогнуло жалостью и лаской. Верный маленький друг!
— А вы вот тоже — такой футболист, а может быть…
— Что — хромым останусь? как то сонно спросил Сережа словно чужим голосом.
— Не знаю — врачи, кажется, еще и сами не определили.
— Но вы меня, товарищ начальник, в конц-лагерь не упакуете? Ведь не за что?
В голосе юноши слышалась мольба. После таких переживаний, после встречи с Тамарой… Неужели придется уехать на долгие годы?..
Латыш внимательно поглядел на юношу и пожал плечами.
— Поглядим… Вы пока — подследственный, и ваше дело прежде всего срочно выздороветь.
— Товарищ начальник, умоляюще проговорил Сережа. Пожалуйста, не откажите мне в просьбе — невесту повидать.
— Ara, у вас и невеста есть?
— Ну, как же!.. Что я — футболист или человек? Пожалуйста, разрешите, товарищ начальник. Хоть разик, на минутку… А то, может, и помереть сдуру придется, из за этой проклятущей тайны…
— А кто она такая, невеста ваша?
— Студентка московская… Наша футбольная болельщица.
В мертвой усталой душе чекиста внезапно шевельнулось что то человечное, теплое. Перед ним лежал молодой жизнерадостный юноша, блестящий спортсмен, беззаботный студент, перед которым расстилалась безбрежная розовая даль жизни. Собственно, как мало радости дала до сих пор ему судьба! Сирота. Советская холодная юность. Студенческое общежитие. Вечно полуголодное существование. И только впереди светлые перспективы будущего, окрашенные оптимизмом молодости. И как, вероятно, больно и обидно было ему теперь ждать решения вопроса: выживет ли он вообще и не останется ли инвалидом. И это — ни за что! Из за глупой юношеской жадности и любопытства… А ведь жизнь клокочет в жилах, сердце живет и цветет… И где то там, в городе, бледная и осунувшаяся девушка не знает ничего о судьбе своего любимого…
Мартон вспомнил своего сына, убитого в расцвете лет во время проклятой гражданской войны. Какая горькая участь досталась современникам кровавой революции!
Латыш тяжелым угрюмым словно мертвым взором поглядел на юношу, заметил его умоляющий взгляд, и его твердо сжатые губы дрогнули.
— Ладно, тихо сказал он. Так и быть… Одно свидание разрешаю…
* * *«Известия», 22 сентября 1938 г.
Происшествия.
Взрыв с человеческими жертвами.
17 сентября в 18 часов на вершине Поклонной Горы произошел по неизвестной причине взрыв громадной силы, которым были ранены известный спортивной Москве молодой боксер Митя Рыжий и центр-форвард сборной команды Москвы — Сергей Шибанов, студент Строительного Института. Положение раненых тяжелое хотя и не внушает опасений за жизнь. Возможность продолжения спортивной карьеры остается под вопросом в виду серьезных ранений.
Следственные власти предполагают, что спортсмены случайно отыскали неразорвавшийся снаряд, оставшийся там со времени подавления юнкерского восстания 1918 года, и пытались его развинтить. Ведется дальнейшее следствие.
* * *Мартон сдержал свое обещание. Через несколько дней Тамаре дали свидание с Сережей, но у кровати раненого неотлучно стоял дежурный сотрудник ГПУ.
Упреком и счастьем сияли глаза девушки. Она уже не скрывала своего чувства, да и раненый юноша не выпускал ее руки из своих, словно боясь, что опять без нее что нибудь плохое ворвется в его жизнь…
Друзья болтали о пустяках, и их мысли прыгали, как воробьи у весенней лужи. Да и дело было не в смысле слов, а в тоне голоса. И этот тон был настолько нежен, что старый видавший виды чекист невольно мягко усмехался и деликатно отворачивался в сторону. Он тоже знал Сережу, как чемпиона футболиста, и искренно желал ему выздоровления. А что могло больше помочь больному юноше, как не присутствие и ласка любимой девушки?..
И неохотно сошли с его языка служебные слова:
— Свиданье, гражданка, кончено.
Тамара приподнялась, но Сережа потянул ее к себе. Они крепко и нежно поцеловались, и внезапно юноша услышал тихий вопрос шопотом:
— Ника спрашивает — спасено или «нет»?
— Шептать, гражданка, запрещается, рванулся к ним чекист. Что вы тут нарушаете правила?.. О чем шептали?
— Да она, товарищ, сказала, что по прежнему меня любит, объяснил Сережа, улыбаясь. Что ж она: кричать такие слова будет? Сами то, небось, были молодыми, да влюбленным… Что ж тут подозрительного?
— Все равно — никаких секретов не разрешается. Ну, идите, гражданка… Тамара оглянулась на Сережу. Тот медленно закрыл глаза и утвердительно кивнул головой.
36. Свеча в окне
Медленно и тяжело, опираясь на плечо девушки и помогая себе костылем, шел по улице высокий юноша. По его бледному лицу можно было догадаться, что он был тяжело болен и недавно вышел из больницы.
Это была первая прогулка Сережи по городу. Он шел, напряженно вглядываясь в неясный в сумерках силуэт Николая и Ирмы, и даже, казалось, не обращал внимания на бережную помощь Тамары. Рядом с ними с видом привычной беззаботности шагал
Митька с рукой на косынке. Его неразлучный Шарик, не унывая, ковылял на трех ногах — одну он потерял при взрыве. Но так же, как и раньше, задорно был закручен вверх его пушистый хвостик и также умильно помахивал он им, когда Митька обращался к своему приятелю-инвалиду с шутливыми словами.
У большого дома стоял высокий плечистый милиционер в полной форме и белых перчатках. Он неодобрительно поглядел на наших раненых, словно хотел сказать:
«Нашли тоже место, калеки, где разгуливать — перед окнами иностранных посольств»!..
Но видя в их компании командира флота, он только покосился на группу молодежи и промолчал.
