Дмитрий Чевычелов - Остров на карте не обозначен
— Понял… — подтвердил, радуясь, Пархомов. — Спасибо тебе, Матвеев, за твои ответы.
Глава одиннадцатая
ПОРТСИГАР С МОНОГРАММОЙ
1
Борщенко и Шакуна вызвали в гестапо.
Шагая по каменистой дороге, Борщенко с беспокойством раздумывал, зачем они понадобились вместе с Шакуном. Неужели предстоят новые расспросы о его прошлом? В конце концов он запутается, и тогда расправа с ним будет короткой! Провалится и его важная миссия. Начнут таскать затем и других товарищей…
Шакун, на ходу заглядывая в хмурое лицо Борщенко, по привычке разглагольствовал:
— Обер похвалил меня за листовку… Спасибо, Павел, что ты уступил ее мне.
— Всегда готов тебе помочь, Федор, — сказал Борщенко, отвлекаясь от беспокойных мыслей. — Что же, спросил он, откуда ты ее достал?
— Да-а, спрашивал. Но я ему ответил так, как ты мне разрешил, — что мне добыл ее мой агент.
— Ну и правильно. Мне его благодарность ни к чему. Я сейчас работаю на самого полковника. А для твоего авторитета, может быть, я и еще кое-что сделаю.
— Спасибо, спасибо, Павел… Помогай мне. А то моя агентура совсем ослабла.
— А много у тебя там агентов? Признайся, Федор, больше, чем у меня? Я же от тебя не скрываю, что у меня — трое.
— Было больше — пятеро, а теперь — меньше. Троих убили в последние месяцы. Вчера — четвертого. Теперь совсем плохо. А завербовать новых у славян очень трудно. Того и гляди, меня самого могут пристукнуть.
— Не горюй, Федор. И в этом деле тебе посодействую.
— А я тебе тоже помогаю, Павел. Написал о тебе так, что ты останешься доволен, — сообщил вдруг Шакун, полный благодарности к Борщенко. — Настоящий рапорт сочинил…
— Какой рапорт? — насторожился Борщенко. — И кто тебя об этом просил?
— Обер Хенке. Я так тебя разрисовал — закачаешься!
— Когда ты это писал?
— Сразу, как ты появился… На второй день. И настоящую фамилию тогда вспомнил.
Теперь Борщенко стало ясно, откуда майор взял фамилию Брагина и почему он по-своему перевел ответ Борщенко полковнику. Вот, оказывается, в какую бумажку все время заглядывал Реттгер… Но что еще мог вспомнить Шакун?…
— Рассказывай мне всю свою писанину от начала и до конца! — потребовал Борщенко. — Может, напутал там что-либо нечаянно?…
Пока дошли до комендатуры, Борщенко вытянул из Шакуна в подробностях и с комментариями все содержание его рапорта.
Обогатившись таким образом еще некоторыми новыми фактами из биографии своего двойника, запоминая даты, имена, Борщенко вошел в гестапо более уверенным в себе.
Дежурный гестаповец тщательно проверил документы явившихся и приказал:
— Вот здесь сидите и ждите!
Они уселись на скамью, приставленную к стене у двери, и стали ждать.
Борщенко сидел молча, мысленно систематизируя сведения, полученные от Шакуна, а тот, не решаясь беспокоить своего хмурого спутника, попытался завязать беседу с дежурным гестаповцем, которого знал.
Гестаповец коротко бросил:
— Сиди и молчи! Здесь не разрешается разговаривать! Не знаешь, что ли?!
Шакун замолчал и, не находя выхода своему нетерпению, беспокойно вертелся на месте. Но потом он насторожился и стал прислушиваться…
Еще раньше из кабинета Хенке слышался неразборчивый разговор. Теперь оттуда вырывались громкие выкрики по-русски и по-немецки. Глухо доносился третий голос, очевидно, переводчика. Затем крики смешались с шумом борьбы: падали какие-то предметы, вздрагивал пол…
Но вот дверь резко распахнулась и трое гестаповцев выволокли из кабинета коренастого советского моряка со скрученными за спиной руками. Вдогонку неслись выкрики взбешенного Хенке:
— Попаришься в карцере — станешь сговорчивее, бешеная собака! Я из тебя выбью русское упрямство!
— Всем вам скоро будет капут! — грохотал моряк, сопротивляясь и отбиваясь от гестаповцев ногами.
Куртка на его спине была исполосована в клочья и окровавлена. Моряцкая тельняшка на груди тоже была в крови. Лицо пересекал широкий кровоточащий рубец. Потрепаны были и гестаповцы. Один сплевывал кровь; у другого глаз заплыл огромной свежей опухолью…
— Этого привезли за день перед вами, на том же корабле, с партией западников, — сообщил Шакун Борщенко, с большой заинтересованностью наблюдая за происходящим. — Русских там было трое. Двоих гражданских отправили к славянам, а этот отказывается работать. А когда я ему предложил быть нашим агентом — он набросился на меня, как бешеный.
Гестаповцы пинали моряка ногами и волокли к выходу. Они подтащили его к дверям, и тут он увидел Шакуна с кокардой власовца, разделенной сине-красной полоской.
— Аа-а-а, и власовский ублюдок здесь! Прислуживаешь палачам! Тьфу, падаль! — Кровавый плевок угодил в длинную физиономию Шакуна.
Тот в ярости вскочил с места, чтобы наброситься на моряка, но Борщенко рывком осадил его обратно.
— Пусти! Ошалел, что ли?! — взвизгнул Шакун, пытаясь вырваться. Но гестаповцы уже перетащили моряка через порог, и дверь за ними захлопнулась.
— Ты что вмешиваешься в дела гестапо? — шикнул Борщенко на Шакуна. — Может, этот бешеный нарочно на тебя набросился, чтобы ты его прикончил… Понимать надо!…
— Неужто? — удивился все еще разъяренный Шакун, вытирая лицо. Затем, подумав, самодовольно добавил: — Конечно, я мог бы его тут же приколоть. Нож у меня всегда с собой.
— Вы что тут расшумелись?! — прикрикнул на Шакуна и Борщенко дежурный гестаповец. — Молчать! Порядок надо соблюдать строго!
Борщенко многозначительно посмотрел на Шакуна, и тот виновато съежился.
С улицы еще доносилась ругань моряка, но потом мотор заурчал, и все стихло…
Из кабинета выглянул взъерошенный Хенке. Увидев вскочивших со скамьи Шакуна и Борщенко, он приказал:
— Входите сюда! Живо!
Они вошли и остановились у порога, вытянув руки по швам. Хенке уселся за стол и начал рыться в каких-то бумажках. Борщенко осторожно осмотрелся. Около стола Хенке валялся сломанный стул, посередине комнаты лежала широкая массивная скамья, перевернутая вверх ножками. На полу, в стороне, одиноко чернела моряцкая бескозырка…
Хенке поднял голову и приказал:
— Подойдите ближе!… Вот пропуск на обоих! Сейчас же отправитесь в каземат и вывезите оттуда труп… Закопаете, где всегда… Если что найдете у мертвеца, можете взять себе. Ясно?
— Ясно, господин оберштурмфюрер! — отрапортовал Шакун. — Разрешите идти?…
— Идите быстрее.
По пути в каземат Шакун принялся гадать:
— И кто же это мог сдохнуть?… Чеха и поляка закопали в мое отсутствие… Югослав еще держится… Никак это инженер…
