В. Привальский - Старый чачван
— Наконец, инспектор ГАИ провел по моей просьбе осмотр машин, — продолжал Рахманов. — В наборе инструментов машины «ЕХ28–34» недостает в точности такого гаечного ключа, каким был убит Хасанов. Шофер Нуритдин Насретдинов, работавший на этой машине, недавно уволился и выбыл в неизвестном направлении.
Рахманов снова закурил, нервно затянулся сигаретой и тут же потушил ее.
— Таким образом, возникает следующая версия, — сказал он. — Шофер Насретдинов узнаёт, что двое молодых рабочих совхоза Ляпунов и Максудов задумали дезертировать. Возможно, они сами рассказали ему о своем намерении, рассчитывая на помощь, скажем, на то, что он подвезет их на машине до станции. Насретдинов отказывается везти, но дает им адрес нежилого дома, где можно укрыться. Вместе с тем он решает воспользоваться случаем и в ту же ночь похищает ящичек с деньгами. Расчет у него простой: подозрение падет, конечно, на беглецов. Преступник зарывает ящик в землянке, зная, что там есть пустая бочка, которую легко откатить. А через три дня он сам привозит полную бочку автола, и клад оказывается на время погребенным. Переждав с месяц и убедившись, что розыск пошел по ложному пути, шофер подает заявление об уходе. К тому времени, когда он собирается уехать, бочка с автолом пустеет, и ящичек из-под нее легко извлечь. Насретдинов уехал из совхоза пятнадцатого июня и, очевидно, отправился по знакомому адресу в Бухару, где всего удобнее было вскрыть ящик с деньгами. Неизвестно, рассчитывал ли он застать в Бухаре Ляпунова с Максудовым, скорее всего нет: прошло уже полтора месяца со времени их побега. Но, в конце концов, это неважно. Важно другое: в ночь с семнадцатого на восемнадцатое преступника застал Хасанов. Должно быть, Насретдинов был в пустовавшем доме один, и железный ящичек — найди его Хасанов — выдавал шофера с головой. Вот почему он и пошел на убийство.
Рахманов устало опустился на стул и полез в карман за носовым платком.
— Н-да!.. — полуудивленно, полувосхищенно протянул начальник. — Интересно, убедительно! Но… — он поднял указательный палец, — как говорится, имеются вопросы.
Рахманов весь напрягся, ожидая услышать те же сомнения, которые одолевали и его.
— Во-первых: чем вы объясните признания Ляпунова и Максудова? Как там писали они в письме: «Жалеем о случившемся… деньги кончаются»?
— Разрешите ответить сразу?
— Давайте!
— В письме не сказано, о чем именно они жалеют. Можно понять и так: жалеем о том, что испугались трудностей и сбежали… «Деньги кончаются»… Но какие? Что ж они, за какой-нибудь месяц истратили все семнадцать тысяч? Не проще ли предположить, что речь идет о деньгах, которые они получили, продав велосипеды?
— Вполне правдоподобно, — согласился начальник. — Но о какой старухе поминал бедняга Хасанов?
Рахманов развел руками:
— Этого объяснить не могу.
— Как намерены действовать дальше?
— Надо искать Насретдинова. Искать в гаражах. Судя по всему, это опытный преступник и, наверное, великолепно понимает, что человек без определенных занятий легко вызовет подозрения.
— Правильно! Учтите только, что такой человек может скрываться под чужой фамилией. Я дам через ГАИ указание всем инспекторам проверить личности шоферов, оформившихся на работу после восемнадцатого июня… Ну, а Ляпунов с Максудовым?
— Разыщутся, товарищ начальник! — убежденно сказал Рахманов. — Домой явятся, а может, совесть их обратно в совхоз приведет.
Начальник задумался.
— Понимаешь, дорогой Пожарник… — начал он и осекся. — Понимаешь, товарищ Рахманов, конечно, наша первейшая обязанность искать преступника. Но мы не можем, не должны бросать этих ребят. Пропадут, если их вовремя не остановить. И так уж обились с пути, сбежали от товарищей, шляются невесть где. Может быть, связались с таким матерым преступником, как Насретдинов… Дай знать еще раз во все районы, куда писал Хасанов.
Ближайшие четыре дня Рахманов провел в кабинетах ГАИ. Непрерывно звонили телефоны: из областей, из ближних и дальних районов сообщали обо всех шоферах, оформившихся в гаражи заводов, фабрик, учреждений, совхозов и колхозов после восемнадцатого июня. Это был шквал телефонных звонков, стихший лишь на пятый день. Среди полусотни фамилий Насретдинова не было. Рахманов, однако, не унывал. Несколько человек вызывали его подозрение. Особенно заинтересовался он неким Алиевым, поступившим недавно на автобазу Китабского винзавода. Внешность, возраст, ряд других данных — все это весьма подходило к Насретдинову. Захватив с собой фотокарточку преступника, капитан вылетел в Китаб.
Гараж оказался расположенным на краю городка, близ Большого узбекского тракта — древней караванной дороги, превращенной ныне в великолепное шоссе.
«Бывает же такое везение!» — думал впоследствии Рахманов, вспоминая необычайные события этого дня. Все произошло с калейдоскопической быстротой. Когда Рахманов подходил к автобазе, из ворот ее медленно выезжал грузовик. Затормозив, шофер высунулся из кабины, передавая вахтеру пропуск. В этот момент на него и взглянул Рахманов и чуть не свистнул: на него смотрел Насретдинов, точь-в-точь такой, как на фотографии. То ли на всегда бесстрастном лице Рахманова отразилось на этот раз удивление, то ли он сделал неосторожное движение, невольно потянувшись к пистолету, но преступник, видимо, что-то заподозрил. Не сводя с Рахманова прищуренных глаз, он медленно проехал мимо, выбрался на шоссе и свернул к горам.
— Куда ж это он?! — с удивлением воскликнул вахтер. — Ему ж в другую сторону надо! Не знает, что ли?
— Это Алиев? — спросил Рахманов.
— Он самый. Новичок.
— Номер машины?
— «ЕФ12–50», — ответил вахтер, заглянув в пропуск.
Рахманов бросился к телефону. Назвав себя начальнику районного отделения милиции, он торопливо спросил:
— Есть дорожные посты на тракте в горах?
— Нет.
— Черт! — вырвалось у Рахманова. — Можете немедленно прислать мне мотоциклиста?
— Сейчас будет!
Через несколько минут к автобазе подкатил мотоцикл.
— Вот что, друг, — сказал Рахманов старшине, отрапортовавшему по всем правилам: «Прибыл в ваше распоряжение!». — Бери на автобазе или где хочешь машину. Надо организовать преследование грузовика «ЕФ12–50», задержать опасного преступника. А мне давай твой мотоцикл, я еду вперед. Тут трасса одна, развилок нет?
— Так точно! Дорога одна, но, ох, и трудная же!
Первый десяток километров Рахманов пролетел по прямой ленте шоссе, обгоняя нагруженных ишаков, велосипедистов и машины, пристально всматриваясь в их номера. Потом начался подъем: асфальт сменился щебенкой, мотоцикл сбавил ход. Дорога поднималась все круче и круче, начались головокружительные виражи, облака словно приблизились, а внизу разверзлась пропасть. Рахманов пристально вглядывался вперед, наконец за каким-то поворотом он увидел машину: она шла двумя ярусами выше.
