В. Привальский - Старый чачван
— Дело сложное! — объявил Хасанов, положив перед Параграфом пухлую папку с перепиской.
— Объявить всесоюзный розыск! — распорядился начальник и почувствовал некоторое облегчение: тем самым трудности розыска в значительной степени перекладывались на других.
Прошел месяц. Новых сведений не поступало, и папка с делом лежала запертой в шкафу.
Однажды утром в кабинете Хасанова появилась совхозная повариха. Заполнив собой тесное креслице, отдуваясь от жары, тетя Галия ехидно спросила:
— Как песок, просеялся?
— Какой песок? — не понял Хасанов.
— Песок пустыни Сахары. Возьми сито, просей песок…
— А-а… — вспомнил уполномоченный и стал смущенно перекладывать на столе папки. — Нет, львы пока на свободе.
— Какие там львы! Наглые мальчишки! — рассердилась повариха. — Вот, глядите. — И она протянула Хасанову письмо.
«Наглые мальчишки» посылали тете Галии из Бухары свой долг — двести пятьдесят рублей — и сообщали, что очень жалеют обо всем случившемся. «Деньги кончаются, — писали они, — и что будет дальше — не знаем, домой писать боимся, стыдно». К письму был приложен адрес. «Жалеют о случившемся… Деньги кончаются…» Это было признание.
— Дело ясное! — докладывал через полчаса решительный Хасанов начальнику райотделения. — Надо ехать в Бухару.
* * *Поезд приходит в Бухару ночью. Он останавливается на станции Каган, откуда до Бухары еще двенадцать километров. Хасанов добрался до города с попутной машиной. Он слез на площади, около гостиницы, помещавшейся в старинном медресе, и остановился в раздумье. Спать не хотелось, до рассвета оставалось часа два. Не лучше ли сейчас же отправиться по адресу? Мальчишки наверняка спят, и их легко будет взять. Хасанов повернулся и быстро зашагал. Серый аист, свивший гнездо на минарете, неодобрительно посмотрел ему вслед и щелкнул клювом.
Хасанов бывал в Бухаре и потому смело погрузился в кривые и путаные переулки старого города. Узенькие, похожие на ущелья, улочки с глухими глинобитными стенами тонули во мраке. Зайчик карманного фонарика, которым Хасанов освещал себе путь, перебегал с номера на номер. Пятнадцатый, семнадцатый, девятнадцатый… Здесь! Хасанов остановился перед побеленной дверью и запоздало подумал о том, что, в сущности, неосторожно было идти сюда одному. Но раздумывать не приходилось, и он решительно постучал…
Труп лейтенанта Хасанова был обнаружен на рассвете в соседнем переулке. Маленькая Мохиниса, выбежавшая утром, чтобы раньше мальчишек подобрать под деревом сладкие ягоды шелковицы, с плачем прибежала домой и разбудила мать. Скоро все соседи, взбудораженные событием, собрались в переулке. Вызвали милицию…
Осмотр места происшествия дал сравнительно немного. Рядом с трупом нашли валявшийся в пыли крупный гаечный ключ, послуживший, видимо, орудием убийства. Следы крови, тянувшиеся по переулку, вели к дому номер 19, где, очевидно, и совершено было преступление.
Маленькая Мохиниса, потрясенная виденным, долго не могла ответить на вопросы работников милиции. Наконец, с трудом проглотив слезы, она рассказала, как утром, выбежав из ворот, наткнулась на «дяденьку, который спал прямо на улице и совсем без подушки». Она осторожно подошла к «спящему» и присела на корточки. Тут дяденька застонал, открыл глаза, сказал одно слово и больше уже ничего не говорил. Мохиниса испугалась и убежала.
— Какое же слово оказал дяденька? — спросили ее.
Девочка наморщила лобик и ответила:
— Старуха.
Все это казалось более чем странно. Почему умирающий лейтенант вспомнил о какой-то старухе? Бред? Какое отношение могла иметь старуха к убийству, совершенному, судя по рэне, очень сильным человеком? Кому принадлежал тяжелый гаечный ключ? Особенно неприятным казалось одно обстоятельство: у Хасанова был похищен пистолет. Значит, теперь убийцы вооружены огнестрельным оружием.
Дом номер 19 оказался нежилым. Небольшое полуразвалившееся строение было заколочено досками, окна забиты фанерой, крохотный дворик завален мусором.
— Здесь давно уже никто не живет, — сказали соседи.
— Ничего подобного! — заявили вездесущие мальчишки. — Сюда ходили двое ребят, только ночью.
При более тщательном обследовании обнаружилось, что фанера на одном из заколоченных окон легко отодвигается. Впрочем, пахнущая пылью комната имела нежилой вид, и только две кучки тряпья в углу свидетельствовали о том, что тут кто-то ночевал. Рядом с «постелями» валялось несколько винных бутылок. Наконец, разворошив кучу тряпья, обнаружили самую важную улику: похищенный из совхоза железный ящичек. Он оказался пустым. Итак, вот где скрывались похитители!
В доме устроили засаду, но прошло несколько ночей, и никто не являлся. Преступники бежали…
* * *— А не поручить ли это дело Пожарнику? — предложил начальник управления милиции, когда на совещании обсуждалась трагическая гибель Хасанова.
«Пожарником» в управлении называли капитана Касыма Рахманова. Он не обижался. Когда-то, еще до поступления в милицию, он и в самом деле служил в пожарной охране. Прозвище это удержалось с тех пор. Правда, в последние годы оно приобрело уже другой смысл: Рахманову поручались самые трудные — «пожарные» — дела. Он брался за них неторопливо, но цепко и в путанице фактов, улик, свидетельских показаний умел отыскивать самое главное, словно шел сквозь дымовую пелену пожара прямо к его очагу.
Это был невысокий, но широкоплечий человек, смуглый и черноволосый, с лицом, чуть тронутым щербинками оспы. Говорил Касымов немного и великолепно умел слушать — качество, весьма ценное для оперативного работника. При этом лицо его всегда оставалось спокойным. В нем была сдержанность крепко скрученной пружины: отпусти ее сразу — и она ударит, дай ей раскрутиться постепенно — она долго будет двигать механизм.
Изучая синюю папку с делом, начатым лейтенантом Хасановым, Рахманов поражался количеству ошибок. Не допрошен часовой, дежуривший ночью у бухгалтерской палатки; не опрошены ближайшие друзья Ляпунова и Максудова, шофер, отправившийся за ними в погоню; небрежно осмотрено место происшествия.
Наконец, упущена была из виду существеннейшая деталь. Ляпунов с Максудовым бежали из совхоза на велосипедах, очутились же они в Бухаре. Не на велосипедах же добрались они до Бухары! Несомненно, беглецы сели в поезд. Где же тогда велосипеды? Спрятаны или проданы? С них-то капитан и решил начать поиски преступников.
В районе, на территории которого был расположен новый совхоз, оказалось около шести тысяч зарегистрированных велосипедов. Вдвоем с дорожным инспектором Рахманов просидел целый день над кучей регистрационных карточек. Большинство велосипедов было приобретено владельцами давно, и только десять зарегистрированы после Первого мая. Из этих десяти дорожный инспектор, превосходно знавший свой район и его обитателей, сразу отложил в сторону шесть карточек, объявив, что знает этих владельцев и знает, где приобрели они велосипеды. Оставалось еще четверо. Вместе с инспектором Рахманов отправился по записанным адресам.
