Александр Антонов - Пять из шести
Катерина смолкла, погрузившись в какие-то невесёлые мысли.
— Я так понимаю, случилось нечто неприятное? — осторожно спросил я.
— Неприятное? — очнулась Катерина. — Если наезд асфальтового катка считать неприятностью, то да, неприятное.
— Мужнина родня? — догадался я.
— Они самые, притом по всем линиям: и по батюшке и по матушке. Началось всё с того, что на одной из позовушек — можешь называть это званым обедом — переплелись мы языками с одним из кузенов. Дёрг, подёрг, он мне и выложил: мол, скоро Люське — это они так Люсию кличут на русский манер, мать-то у неё была из местных, — восемнадцать стукнет. Мы её замуж выдадим, и муж её, как первый по прямой линии мужчина после Сергея, получит доступ к наследству Вяземских. А тебе и ублюдку твоему облом выйдет. Это он так про меня и сыночка моего Серёженьку сказал. У меня аж в глазах помутилось. Но в тот день скандалу разгореться не дали: подбежали, растащили, усмирили. А уже на следующий день прибыл ко мне с официальным визитом дядя Сергея, Михаил Сергеевич Вяземский, и от имени всей мужниной родни зачитал ультиматум. Мне было предложено написать письменное заявление об отказе на право обратиться в суд о пересмотре завещания Сергея.
— А разве такое было возможно? — удивился я.
— Представь себе, да. До начала процедуры выделения Люсии её доли наследства я могла потребовать включить в список наследников сына Сергея. В случае положительного решения мне Люсии и Серёже могло достаться по одной трети от наследства.
— Понятно. И чем же они мотивировали своё требование?
— Тем, что я родила Серёжу после того, как истекли девять месяцев со дня гибели его отца.
— То есть, намекали на то, что ребёнок может быть не от твоего мужа, — понимающе кивнул я. — А как же генетическая экспертиза?
— Её надо было делать сразу после рождения Серёженьки, когда ещё можно было найти материал для идентификации.
— Ну, хорошо, а эксгумация?
— Спустя восемь лет? Этого бы и родственники не позволили, да и я бы не решилась.
— Погоди! — воскликнул я. — Можно ведь привлечь для анализа кого-либо из родственников твоего мужа.
Катя грустно покачала головой.
— Этот вариант они предусмотрели. Старший сын Михаила Сергеевича подтвердил бы под присягой, что утешил вдову сразу в день похорон.
Я не выдержал и сматерился, после чего сразу же извинился перед Катей.
— Не извиняйся, — отмахнулась она. — По крайней мере, это говорит о твоём искреннем сочувствии.
— И как же ты поступила? — спросил я после непродолжительного молчания.
— Подписала бумагу, чтобы уберечь сына от позорного разбирательства.
— Так может, оно и к лучшему? — успокаивающе произнёс я.
— Ты не понимаешь, — покачала головой Катя. — Своей подписью я фактически вывела Серёженьку за круг семейства Вяземских. И чёрт бы с ними, если бы не наследство.
— О каком наследстве ты говоришь? — переспросил я. — Ведь если я всё понял правильно, половина всё равно остаётся за вами?
— То Серёжино наследство, а то наследство Вяземских.
— Стоп! — моё сознание штормило. — Будь любезна, поясни, в чём тут прикол?
Екатерина посмотрела на меня, видимо тоже заметила приближение шторма и потому без лишних слов исполнила просьбу.
— Когда я говорю про Серёжино наследство, я имею в виду наследство, оставшееся после моего покойного мужа. Когда я говорю о наследстве Вяземских, я имею в виду банковскую ячейку, ключ от которой хранится в нотариальной конторе.
Катя замолчала. Похоже, мне предлагают поиграть в вопросы-ответы. Ладно, мы не гордые.
— А подробнее нельзя: что за ячейка и какое отношение к ней имел твой покойный муж?
И опять вздохи поперёд ответа. Спокойно, Ипполит, спокойно…
— Шкатулка, вернее небольшой ларец, принадлежала прадеду мужа и его полному тёзке Сергею Сергеевичу Вяземскому. Дворянин по рождению и офицер по призванию, прадед Сергея воевал против большевиков в составе «Каппелевского» корпуса. Участник Великого Сибирского Ледяного похода. После перезахоронения гроба Каппеля в Харбине осенью 1920 года эмигрировал в Америку и в конечном итоге обосновался в Рагвае. Перед смертью передал ларец своему старшему сыну, деду Сергея. Воля умирающего в отношении ларца была, мягко говоря, странной, но исполняется и по сей день. Ларец запрещено открывать до определённой даты. Хранителями ларца назначались прямые потомки прадеда моего мужа. При этом в случае отсутствия у хранителя сыновей ларец передавался старшей дочери, которая обязательно должна быть замужем за потомком русского офицера. Волей первого хозяина ларца, открыть его может только мужчина. Дед Сергея поместил ларец в банковскую ячейку, а ключ передал на хранение в нотариальную контору. При каждой смене хранителя ячейка открывалась, сохранность ларца подтверждалась, и ячейка вновь запиралась. Последний раз ячейка открывалась после гибели Сергея в моём присутствии.
— То есть, на данный момент хранительницей ларца являешься ты? — уточнил я.
— Да, — кивнула головой Катя.
Как-то само собой в разговоре возникла пауза. Я обнял Катю, она положила голову мне на плечо, и мы замерли, размышляя о плотском, но не о плоти. Сколько мы просидели в уютной для обеих позе, не скажу, но молчание точно прервал я.
— Чем не подошла кандидатура твоего сына на роль хранителя наследства Вяземских, я спрашивать не буду — ответ очевиден. А тебе-то во всём этом, какая печаль?
Катя легонько отстранилась. Видимо, говорить о великом в расслабленной позе считала неправильным.
— Мой сын имеет больше прав открыть ларец, нежели будущий муж Люсии!
Открыть? Так вот в чём дело! Если моя догадка верна — понятно, отчего все так всполошились.
— Грядёт дата, когда можно будет отворить ларец, верно?
— Верно, — подтвердила Катерина. — Десятое октября 2010 года.
— 10.10.10, — протянул я. — Прям, мистика какая-то. Однако странный был прадед у твоего мужа.
Катя неопределённо пожала плечами.
— Видимо, не без того. Но меня волнует не это.
— А что? — искренне удивился я. — Бумаги ты подписала, а значит, не только отказалась от части наследства, но и лишила сына возможности стать хранителем.
— Ты так считаешь?
То, как она произнесла эту фразу, настораживало, но ответ на неё уже вертелся на кончике языка, и я не смог его удержать.
— Так считаю не я, так считают они, а я лишь констатирую факт. Или у тебя на этот случай припрятан туз в рукаве?
Катя рассмеялась весело и звонко, и я понял, что дуром угодил в десятку.
— Та-ак, а вот с этого места давай-ка поподробнее, — попросил я.
