Станислав Валах - Партизанские ночи
Наша борьба и пропагандистская работа дали свои результаты. Поэтому я не удивился, когда 30 марта 1945 года выяснилось, что партийная организация ППР Хжановского повята насчитывает 3000 членов, а еще через несколько месяцев возросла до 4000.
Без действенной помощи общественности мы оказались бы не в состоянии провести столько и так широко запланированных боевых операций.
Все больше было сирот и вдов, все больше голода и нужды. Были случаи, когда люди питались собачьим мясом. Нам необходимо было изыскивать средства для организованной помощи. Этими делами занимались подпольные народные советы. Актив составлял списки семей, нуждавшихся в помощи, списки арестованных, а также собирал фонды и средства для закупки продовольствия на черном рынке. Но из наших личных взносов едва ли удалось бы много собрать.
И мы начали собирать дань с предателей. При виде партизан лица у них бледнели, они начинали бормотать о своей лояльности по отношению к Польше, отпирались от сотрудничества с немцами. Дрожащими руками выкладывали на стол немецкие марки.
В центре нашего подпольного движения, в Либёнже, неподалеку от костела на главном шоссе, ведущем в Освенцим, за ресторанной стойкой орудовал фольксдойч Бохенек. Его ресторан, расположенный на оживленном месте, всегда был переполнен. И отправился к нему с «Вицеком». Перед рестораном стоял военный грузовик.
В первом зале у стойки сидело всего несколько человек. Прилегающее помещение «Нур фюр дойче» было заполнено солдатами.
Бохенек, видимо, инстинктивно что-то почувствовал.
— Вам что-нибудь угодно? — начал он, заикаясь.
— Угодно! — ответил я. — Нам нужно минутку поговорить. Только не здесь. В квартире.
Владелец ресторана растерянно развел руками и в отчаянии уставился на дверь, ведущую в помещение «только для немцев».
Без дополнительных объяснений он понял, что любое сопротивление дорого ему обойдется, и проводил нас в свою квартиру.
— Но, господа, что вам от меня нужно, что я сделал? — оправдывался он, поглядывая на двери и рассчитывая на то, что кто-нибудь из немцев выручит его из беды.
— За то, что ты делал все эти годы, с тобой рассчитается Польша. А пока что у тебя есть некоторая возможность хоть немного исправить зло. Польский Народный Совет нуждается в деньгах, чтобы осушить слезы тех, которые страдают от твоих дружков.
— Мы выдаем самые настоящие квитанции, — объявил «Вицек».
— Ах, господа, — бормочет коллаборант, — так и нужно было сразу сказать.
Он тут же принялся перечислять, сколько хорошего сделал для поляков, и, вытащив бумажник, отсчитал триста марок. Подумав с минуту, он с купеческим размахом добавил еще две сотни.
— В случае чего вы, господа, засвидетельствуете, что я не жалел денег для Польши, — предусмотрительно попросил он.
Он жадно схватил и несколько раз перечитал расписку, данную от имени польских подпольных властей. Расписку эту он использовал после освобождения на судебном процессе, где он обвинялся в отступничестве от польского народа.
С большими трудностями удалось нам раздобыть белую и красную материю для флагов и нарукавных повязок. Хжановская земля должна была бело-красным цветом встретить советских и польских освободителей.
Однажды «Комар» сообщил нам, что в магазин на окраине города на улице Шпитальной поступили различные текстильные товары. Группой из 2 человек ноябрьским вечером мы отправились в Хжанов. Предприятие это было довольно рискованным, поскольку магазин находился в 500 метрах от главного тракта Катовице — Краков, на котором царило оживленное движение. Часто военные колонны для короткого привала сворачивали с этой магистрали в боковую улочку, где и размещался магазин. Однако на этот раз все было спокойно. Выломав дверь, мы оказались внутри. Белого и красного полотна здесь было более чем достаточно.
Через несколько дней добытый материал перешел в руки товарищей, а их жены и дочери уселись за работу. Шитье бело-красных повязок АЛ, национальных и рабочих флагов, а также знамен ППР шло полным ходом. По вечерам за тщательно затемненными окнами в квартирах Глажевских и Цекеров в Хжанове, Никитиных и Трыбусей в Либёнже, Косовских и Дружбиков в Жарках, у Розалии Лесь в Бычине, Хелены Лент и Пайонков в Мысляховице кипела работа. Готовые партии нарукавных повязок тут же относили на пункты, а оттуда они переправлялись командирам групп и отделений. Флаги и знамена, упрятанные в подушках и перинах, дожидались минуты освобождения.
Вступающие на землю Хжанова освободительные войска были встречены красными знаменами и национальными польскими флагами, развевавшимися на многих зданиях.
Уже с осени 1944 года партийные комитеты, а также вновь образовавшиеся подпольные народные советы готовились взять власть в свои руки. Следовало сохранить как можно больше производственных предприятий, способных выпускать продукцию с первых же дней освобождения.
В хжановском округе ППР в каждом из значительных предприятий были созданы фабричные комитеты. На фабрике паровозов в Хжанове, на угольных шахтах «Артур» и «Збышек» в Серше, «Янине» в Либёнже, в Явожновских угольных шахтах, на цементном заводе «Гурка» подле Тжебини, на заводе и нефтеочистительном заводе в Тжебини, на электростанциях в Серше и Явожно рабочие, вдохновленные товарищами, а зачастую и по собственной инициативе организовывали охрану своих предприятий.
Фабричные комитеты не только охраняли предприятия. Там, где это было возможно, они старались сохранить для рабочих небольшие запасы продовольствия.
Время не ждало. Оккупанты, несмотря на крикливую пропаганду, которая заверяла, что советское наступление будет остановлено на границах империи, предусмотрительно демонтировали и вывозили машины на запад.
Под надзором специальных воинских подразделении слесари и механики разбирали отдельные механизмы. Рискуя быть расстрелянными на месте, рабочие прятали детали, подкладывали вместо новых старые, давно изношенные. У многих машин нарезка болтов вдруг оказывалась сорванной, и их невозможно было отвернуть. И тем не менее много ценного оборудования попало в немецкие руки. В таких случаях рабочие, которых вместе с машинами эвакуировали в глубь империи, получали задание установить места выгрузки награбленного оборудования. Таким образом большое количество оборудования было быстро опознано владельцами и возвращено им после освобождения.
Немецкие руководители промышленных предприятий до последнего дня верили, что фронт устоит. Когда же то здесь, то там стали глубоко прорываться вперед советские танковые подразделения, среди немцев воцарилась полнейшая неразбериха и паника. Они бежали, не имея времени уничтожить предприятия. Это всеобщее замешательство ловко использовалось бдительными фабричными комитетами. На электростанциях горстка наиболее отважных, чуть не падая с ног от усталости и голода, следила за тем, чтобы в котлах была вода и чтобы не угасали топки.
