Вилли Майнк - Удивительные приключения Марко Поло
Жаркое летнее солнце освещало дома и сады, в шахматном порядке раскинувшиеся в долине. На зеленых склонах в тени высоких деревьев стояли храмы и павильоны с закругленными крышами, украшенными драконами и резными изображениями диковинных животных. Широкие улицы вели от южных городских ворот к северным. Ремесленники всех покоренных монголами стран съехались в Шанду: бумаговары из Самарканда, ткачи из южных провинций Катая, золотых дел мастера из Багдада и Бухары, канатчики из Балха и Кермана, оружейники из Йезда, скорняки из Новгорода… Купцы, ученые, искатели приключений, монахи, комедианты, фокусники, шаманы, звездочеты и колдуны перебирались в Шанду на июнь, июль и август.
Императорский дворец был выстроен из мрамора и других ценнейших материалов. Он потрясал своей грандиозностью и вызывал безграничное восхищение красотой своей архитектуры у всех, кто имел счастье его увидеть. Один из его фасадов с великолепным порталом и резными украшениями выходил в сторону внутреннего города, другой, отделанный не менее роскошно, был обращен к городской стене. Дворец стоял посреди парка, обнесенного стеной в шестнадцать миль. На зеленых лужайках паслись десять тысяч белых как снег коней и кобыл императорской конюшни. Тот, кто осмеливался к ним прикоснуться без нужды, подвергался наказанию как настоящий преступник. Молоко этих кобыл могли пить только потомки Чингисхана. Исключение составляли лишь ойроты, потому что люди этого племени проявили исключительную храбрость на глазах Чингисхана. Звездочеты, состоящие на службе у великого хана и сведущие в искусстве черной магии, свершали каждый год двадцать восьмого августа в присутствии императора обряд жертвоприношения кобыльим молоком, чтобы милостиво расположить богов и духов, обеспечить их покровительство народам империи, а также скотине, птице, хлебам и другим плодам, дарованным землей.
В императорском парке было множество лужаек, по которым протекали прозрачные ручьи. Олени, лани и антилопы бегали там на воле и только в определенные часы собирались у кормушек. Больше двухсот соколов было заперто в клетках, и великий хан раз в неделю сам ходил глядеть на них. В специальном загоне содержали для императорской охоты леопардов и других хищников.
Посреди парка Хубилай-хан велел в тот год построить новый павильон специально для увеселений. Он стоял на позолоченных расписанных колоннах, как на сваях, а вокруг каждой колонны обвивался крылатый дракон, также весь позолоченный. Растопыренные когти дракона упирались в землю, а голова его поддерживала выступ крыши, целиком выложенной золоченым бамбуком. Хрупкое строение было укреплено с помощью двухсот шелковых канатов и поэтому не боялось сильных ветров. Собрано оно было так искусно, что разнималось на части, и его можно было по желанию перевезти в любое место и там быстро снова собрать.
Хубилай-хан, владыка всех этих богатств, сидел на троне. Его взгляд скользнул по собравшимся в зале князьям, военачальникам, знатным сановникам, соколиным охотникам, врачам и посланцам других народов, на мгновенье остановился на стражниках у дверей и устремился в небесную лазурь. Придворные вели себя сдержанно, с достоинством, а когда створки дверей затворились, в зале воцарилась тишина, исполненная напряженного ожидания.
В эту минуту император заметил группку людей, на которых падал просочившийся сквозь щель тоненький луч света. Они отличались и лицом и одеждой от остальных присутствующих. Великий хан наклонился к стоящему слева от него Сю Сяну[29] и сказал:
— Они прибыли.
Старый ученый слегка поклонился в ответ, но промолчал. Последний луч света еще успел осветить его умное лицо, на котором лежала печать отрешенности.
В темном зале раздался громкий голос сановника:
— Склоните головы и молитесь.
Все присутствующие упали на колени и коснулись лбами пола.
— Великое небо, простирающееся над всем сущим! Земля, покоящаяся в объятиях неба! Мы взываем к вам с мольбой ниспослать благословение нашему владыке. Да живет он сто тысяч лет!
Тут зазвучал второй звонкий голос:
— Да охранит вечное небо величие и благополучие его государства. Да ниспошлет оно всем его подданным мир и счастье, и да будет в. подвластных ему странах вечное изобилие.
— Да сохранит нам вечное небо нашего владыку, — шепотом подхватили придворные.
Сановники четырежды коснулись лбами пола. Хубилай-хан, задумавшись, глядел на склоненные перед ним спины. Стражники снова распахнули створки дверей, и свет ворвался в зал. Придворные поднялись с колен и широким полукругом встали вокруг трона. Люди расступились, образуя проход от средних дверей до трона, и по этому проходу, неслышно ступая, прошел ручной лев, уселся у ног великого хана и опустил свою могучую голову на передние лапы.
Хубилай-хан стал играть его гривой. Лев зевнул, и в открытой пасти сверкнули острые клыки.
— У меня болит живот, — сказал вдруг император.
На лицах придворных отразилась крайняя озабоченность. Нахмурив лоб, сановник строго сказал стоявшему рядом юноше:
— Разве ты не слышал, у его величества болит живот! Беги скорей за врачом-арабом.
— Кто тебе сказал, что мне нужен врач?.. Пусть лев уйдет. Позовите старого Хунана.
Быстрее стрелы, выпущенной из лука, распространилась весть, что у его величества болит живот. Пока лев, повинуясь зову дрессировщика, послушно шел к воротам, придворные переговаривались вполголоса.
— И в самом деле, его величество сегодня неважно выглядит.
— Куда это запропастился врач? Почему его не зовут?
— Его величество не желает видеть врача.
— Недавно у меня тоже болел живот, вот в этом месте, глядите. Словно там сидела мышь и грызла внутренности. Но врач мне не помог…
Разговорчивый сановник вдруг замолчал на полуслове и, побледнев как полотно, отступил на шаг: перед ним стоял лев. Глаза хищника следили за ним.
— Уберите это чудовище! — прошептал сановник сдавленным голосом и почему-то спрятал руку за спину.
Услышав повторный зов дрессировщика и почувствовав резкий удар бича, лев тряхнул могучей гривой и, недовольно рыча, направился к двери.
По усталому лицу императора скользнула улыбка. Сю Сян, катайский ученый, спрятал руки в широкие рукава.
Опираясь на двух слуг, в зал вошел Хунан, старый монгольский воин, который сражался еще во времена Чингисхана и его военачальника Субэтэй-бохадура[30]. Он сел на разостланный для него ковер рядом с императором и сказал:
— Ты посылал за мной? Вот я и пришел. Скажи только, что тебе угодно, Почему ты сидишь на золотом троне и проводишь время среди мертвых камней, которые нельзя перенести с места на место?
