Александр Потапов - Хранитель Времени
– Видишь, восемь точек на одной линии с горизонтом: значит, они ещё наверху – осматриваются. Осторожные. А когда будут спускаться, ты увидишь вертикальную цепочку, тогда и наступит решающий момент. Только и тогда не спеши.
В томительном ожидании проходят ещё минут десять. У меня даже затеплилась надежда, что вот-вот повернёт ворог назад, но тут строй меняется. Сначала одна точка смещается вниз, за ней другая, и скоро все восемь образуют вертикальный штрих на фоне белого снега.
Оборачиваюсь и смотрю Курикову прямо в глаза. Он, прищурившись, спокойно наблюдает за спуском. Напряжение нарастает, и краткое «пора», произнесённое почти шёпотом, я пропускаю мимо ушей.
– Серёга, рви! – Михалыч орёт как оглашенный, и я машинально жму на взрыватель.
Несколько секунд немого кино. Уже снежная волна скрывает караван, когда, наконец, доносится запоздалое – «бух!». Горизонт надолго затягивает снежная пыль; перемешиваясь с надоевшим снегопадом, она полностью закрывает картинку.
– Это конец. Там не выжил никто, – сухо произносит охотник, – до весны это будет их могила. Когда растает снег, приеду, похороню: нехорошо бросать так – люди всё-таки... – и, помолчав минуту, добавляет: – Теперь поехали ко мне, на зимовье. Нам есть о чём поговорить.
Глава 31
– Давно я хотел найти тех людей, что смогут просто выслушать меня, а не вертеть пальцем у виска. Целых пять десятков лет минуло. Был шанс не дожить.
Уже несколько часов мы наслаждаемся теплом и тишиной в избушке Курикова. Это не то ничейное зимовье, что предоставило нам ночлег в самом начале путешествия. Здесь всё построено основательно, надёжно и удивительно органично приспособлено к комфортному существованию в самые лютые морозы.
Ужин, предложенный хозяином, не отличался разнообразием, но был обилен и вкусен. Разомлевшие от сытости и нескольких капель коньяка, мы, лёжа на нарах, иногда проваливаясь в сон, слушаем историю нашего нового знакомого:
– Вся моя жизнь прошла в этих благословенных краях. Я из рода шаманов, и на многие километры кругом – наши семейные охотничьи угодья... – Степан Степанович закуривает оригинальную трубку и, откашлявшись, продолжает: – Начну с того, что про эти места с давних пор ходили нехорошие слухи. А походы к перевалу совсем не поощрялись стариками; даже живность, добытую здесь, есть решался не каждый. Отец запрещал останавливаться на ночлег в этих горах. Отсюда и жутковатость названий; впрочем, раньше их звали по-другому, но смысл не менялся. Из поколения в поколение передавались подробности о гибели тех, кто решал поиграть с судьбою на голых камнях перевала. Я по молодости лет думал: сказки рассказывают старики, и при любой возможности, наверное, из-за упрямства, посещал эти горы. Излазил их вдоль и поперёк, но ничего из ряда вон выходящего не встречал.
Затянувшись ароматной сигарой (у Михалыча, наверное, склад: всегда по хорошему поводу курим кубинские), лежу и смотрю, как колышется табачный дым в тусклом свете керосиновой лампы. Запах тёплого керосина отбрасывает в далёкое детство. Мамка доит корову: белые струи молока звонко бьют в подойник. Я стою и держу тяжёлую лампу. На дворе лето, и мне быстро становится жарко. И запах, запах горелого керосина...
Несмотря на то что в санях в полной исправности маленькая электростанция и солидный запас бензина, используем чудеса современных технологий только для зарядки телефонных аккумуляторов. В обстановке отказа от цивилизации постоянный рокот движка выглядел бы кощунственно по отношению к природе.
– Я рос, – продолжает Куриков, – и скоро дедушкины сказки мне стали не интересны. К тому же заботы – я самостоятельно охотился и зарабатывал деньги для семьи: к шестнадцати годам наша молодёжь уже на промысле. Сейчас трудно поверить, но зверья в те годы много было. А раз есть зверь, есть и деньги, и у меня просто не было времени ломать голову над правдивостью старых легенд, а уж тем более проверять их правдоподобность. К слову, нет-нет да и доводилось ходить этими тропами, но не с целью разгадки, а с более важной – охоты. И вот однажды, зимой 59-го года, возвращаясь с дальнего обхода, наталкиваюсь на группу туристов. Это, молодёжь, вам не теперешние времена. Снегоходы в ту пору и не снились. Всё на лыжах, а летом ногами. Так вот: на группу было и посмотреть приятно – молодые, чуть постарше меня, весёлые. На мой вопрос: «Зачем сюда идёте?» шутили в ответ: «Мы туристы, интересно». У костра я им рассказал пару историй про гору мертвецов, где издревле пропадают люди. «Вот мы и проверим, правда это или нет». Эх, если бы я тогда промолчал, может, и маршрут бы выбрали чуть другой. Моя вина... – охотник надолго умолкает, сосредоточенно набивая трубку.
– А вот этого, дорогой вы наш хозяин, не надо. Спросите у моего друга, – Михалыч кивает в мою сторону, – он историк, и по их профессиональным понятиям эта наука не знает сослагательных наклонений. Короче, если бы не они в тот раз, то другие в следующий... А им просто судьба такая выпала...
– Я много думал над этим, благо времени теперь несравненно больше. Да, наверное, судьба, но на душе почему-то не легче. – Поворачивается к мальчишкам: – Дров подкиньте в печку, – и, дождавшись, когда все снова улягутся и успокоятся, продолжает повествование: – Посмеялись они над моими рассказами и пообещали, что напишут про эти сказки в студенческую газету, когда вернутся из похода. Они ведь не верили ни в Бога, ни в чёрта и только просили указать дорогу покороче. Ну и уговорили, особенно девчата… Я им сам дорогу указал... Эх, если б знать всё наперёд... – опять молчание; старика не отпускают воспоминания.
Использую возникшую паузу: встаю и наливаю всем чай.
– До перевала им было рукой подать, по таёжным меркам – всего пару дней. Я прикинул и решил ещё раз повидаться с ними, уж больно девчонки пришлись по душе. Мне ведь только маршрут свой чуть-чуть изменить надо было – и через два дня я у подножия Отортена, – глубокий вздох на мгновение прерывает монолог. – Добрался ближе к ночи. Долго искал их стоянку, пока не услышал крики. Побежал на голос: думал, шатун, разбудили – он и напал. Я с ружьём, на помощь, в стволе пули, но не медведя встретил – с ним-то бы справился. То, что я увидел, могло быть реальностью только в кошмарном сне. Люди метались около палатки, словно слепые котята. Я бросился к ним, хотел помочь, но запутался лыжами в кустарнике: это и спасло. Падая в снег, заметил что-то вроде огромной сверкающей змеи, которая ловила людей. Животный страх парализовал мою волю, и я долго лежал, уткнувшись лицом в снег, не в силах пошевелиться. Сколько прошло времени – не знаю, но замёрзнуть не успел, хотя такой удар по нервам мог выключить тепловую защиту организма. – Наш абориген начинает поражать чёткостью построения фраз и значительными познаниями в физике. – Наконец, собрался с духом и встал. Крики уже стихли, людей поблизости нет. Осмотрелся и тут снова увидел чудовищную пляску этих «змей» – они начали сплетаться в клубок. Здесь я не выдержал и бросился вниз по склону горы. Дальше помню с трудом: ходил где-то всю ночь, кричал – звал ребят.
