Луи Буссенар - Французы на Северном полюсе
— Нет, в этом случае я сам прикажу действовать, потому что отвечаю за вашу честь и безопасность и никому не позволю на них посягать! Только первыми не начинайте!
— Никогда! Слово моряка! Не такие мы люди, чтобы лезть в драку! Пусть подавятся нашим медведем!
— Верно, мой друг!
— Видно, еды у них мало, раз позарились на чужую добычу. Не то что у нас! То-то, я смотрю, еле на ногах держатся, того и гляди, ветром унесет. Но работают они, кажется, здорово!
— Кстати, что у них сейчас делается? Раз они действуют как враги, я могу воспользоваться сведениями, которые вы получили во время вашей вынужденной разведки.
— Ледяной барьер, капитан, обошелся с ними не лучше, чем с нами… Корабль их, правда, не уткнулся носом в лед, как наша «Галлия», зато его подняло не меньше чем на пять метров. Стоит, как гриб! Смех, да и только!.. Они, видно, тоже сошли на лед. Я видел там несколько снежных юрт, должно быть, склады.
— Больше вы ничего не заметили?
— Ничего, капитан.
— Отлично! Возвращайтесь теперь к работе и помните, что я сказал!
Шло время. Ясная погода сменялась пасмурной, но положение по-прежнему оставалось опасным.
Даже в периоды затишья все ожидали бури, и жизнь проходила в постоянной тревоге: льды уже не были такими твердыми, как зимой.
Но эта тревога не мешала морякам самоотверженно трудиться.
К счастью, никто не заболел, если не считать нескольких случаев обморожения и легкой офтальмии, вызванной сверкающим на солнце снегом.
Наступило 21 марта, и, несмотря на плохую погоду, все радовались началу весны. В этот день разразилась буря невиданной силы, под огромным ледяным щитом, казалось, началось извержение вулкана. Такой грохот и гул можно услышать во время сильнейшей грозы на экваторе.
Ледяное поле, насколько хватало глаз, пошло трещинами, ураганный ветер подхватил и понес ледяные осколки, разрушавшие на своем пути ледяной барьер.
Каким-то чудом шхуна пока оставалась невредима и не сдвинулась с места.
Капитан, находившийся со своими помощниками на борту, напряженно следил за палатками, где на вахте стояли матросы.
В любой момент и палатки и матросов могла поглотить разверзнувшаяся бездна.
На какое-то время катастрофу отодвинул усилившийся мороз, трещины стали быстро смерзаться.
Но что будет, если трещина образуется у самых палаток? Не лучше ли всем перейти на корабль?
Неизвестно только, где опаснее: там или здесь?
Неожиданно шхуна вздрогнула и наклонилась носовой частью на 28°.
Глыбы льда у кормы разлетелись, и судно со всей силой ударилось корпусом о воду, при этом носовая часть поднялась и взломала покрывавший ее лед.
Капитан и бывшие с ним моряки покатились по палубе.
В тот же момент корпус судна угрожающе затрещал.
Вскочив на ноги, д’Амбрие увидел, что бизань-мачта падает, увлекая за собой и другие снасти.
По счастливой случайности, шхуна приняла горизонтальное положение и стояла, покачиваясь, между двумя льдинами, словно в доке.
«Если корпус не поврежден, шхуна спасена, по крайней мере, на какое-то время. Сломанная мачта — небольшая потеря».
Эта мысль молнией пронеслась в голове капитана в то время, как оба его помощника, охваченные ужасом, стояли воздев руки к небу.
Трещин во льду между тем становилось все больше, они все ближе подступали к шхуне, вода, вырываясь из них, кипела и бурлила.
Еще немного, и матросы у палаток утонут. Капитан стал делать отчаянные знаки, изо всех сил крича:
— Возвращайтесь на шхуну!.. Скорее!
Из-за воя ветра и страшного грохота голоса его не было слышно.
Д’Амбрие в полном отчаянии уже хотел бежать к матросам, но тут рядом с ним блеснул огонь и раздался пушечный выстрел.
У командиров французов едва барабанные перепонки не лопнули.
— Гром и молния! Я запутался в фитиле! — донесся голос Бершу.
Оказалось, при падении Бершу нечаянно задел пушечный фитиль, и раздался сигнал тревоги.
Через пять минут все матросы вместе с собаками и санями, нагруженными наспех необходимыми вещами и оружием, были у корабля.
Опоздай они на несколько минут, неминуемо погибли бы — начался ледоход.
Все склады, устроенные во льду, ушли под воду на глазах у полярников.
Стихия не утихала, и с «Галлии» было видно, как далеко, в северной стороне, ледяной барьер вздулся, и немецкий корабль, высоко поднятый льдиной, накренился и рухнул в пролом.
Так окончило свое существование немецкое судно.
ГЛАВА 9
Мрачные виды на будущее. — Первые птицы. — Констан Гиньяр хорошо знает службу. — Послание, переданное на кончике штыка. — Несъедобная курица. — Встреча. — Неожиданное предложение. — Капитан Прегель не размораживается. — Немец говорит о деле, а француз — о чести. — Люди, не понимающие друг друга. — Подслушанный разговор. — Психологический момент. — У моряков есть традиция. — Гордый ответ.
Судьба посмеялась над д’Амбрие. Все усилия спасти провиант и оборудование, все принятые им меры, казавшиеся разумными и необходимыми, привели к обратным результатам.
Но действовать по-другому в том отчаянном положении, в каком очутилась шхуна, он не мог. В создавшихся условиях девяносто из ста кораблей непременно погибли бы.
Доказательством тому служила гибель «Германии», в то время как грузы немцев, вынесенные на льды, уцелели.
В критическом положении оказались и немцы и французы, но последним было тяжелее.
Неизвестно, освободится ли «Галлия» ото льдов, прежде чем истощатся запасы всего необходимого. Да и кто поручится, что в нынешнем году будет ледоход? Некоторые исследователи Заполярья ждут его два, а то и три года!
Что же делать?
Вернуться на санях к датским владениям, преодолевая все мыслимые и немыслимые препятствия?
Решиться на самую тяжелую для моряка жертву — покинуть судно?
Эти мысли уже второй день подтачивали души матросов, веселость и бодрость сменились мрачной покорностью судьбе.
Тяжелее всех было капитану, но он виду не подавал, вел себя как обычно, только подолгу сидел над большой картой Арктики.
Помощник д’Амбрие составил детальнейшую опись запасов, и капитан поставил под ней свою подпись.
Все шло на корабле своим чередом, если не считать сокращения рациона в целях экономии. Матросы не роптали, но стремились его пополнить. То рыбы наловят, то на охоту пойдут.
Угиук с присущим ему терпеньем дикаря не уставал караулить у трещин тюленей.
Дюма, доктор и лейтенант ходили на медведя.
