Сергей Абрамов - Опознай живого (Сборник)
— Ну, все, — удовлетворенно сказал Старков, вырвавшись наконец из объятий своих «подданных». — Мы рождены, чтоб сказку сделать былью. Броня крепка, и танки наши быстры. Пойте, мальчики, ликуйте. Сегодня вечером объявляю большой бал-маскарад.
— В честь события склею вам маску Мефистофеля, — подыграл ему Димка. — Накинув плащ, с гитарой под полою…
А вежливый Раф поинтересовался:
— Поле сохраним или выключим?
— Сохраним, — беспечно сказал Старков. — Давайте жить в другом времени.
— А экраны? — не отступал Раф. — Полететь могут.
Старков подозрительно посмотрел на него:
— Что ты так волнуешься за экраны?
— Его очередь настраивать, — мстительно объяснил Олег.
— Чушь, мальчики, чушь! — Старков вставил в самописец новый рулон миллиметровки, еще раз поглядел на стрелку, застывшую на красной черте. — Пошли отсюда. Экраны чинить не будем: полетят — и ладно. В Москве починим. Да, — он обернулся к Рафу, — все же очередь пропускать не след: оставайся-ка ты подежурить у генератора. А через час тебя Димка сменит. Идет?
— А что вы будете делать?
— Дойдем до сельпо, купим кое-какие принадлежности для бала-маскарада.
— Шампанского возьмите, — попросил Раф, устраиваясь на единственном стуле. Перспектива просидеть этот час под крышей явно устраивала его больше, нежели путешествие под дождем в деревню. — Только не больше часа.
— Терпи, парень, — сказал ему Старков на прощанье. — Робинзонада подошла к счастливому концу. Я же говорил: все пули мимо нас.
Разве мог знать провидец Старков, что его любимое присловье обернется для них в этот день странным и реальным кошмаром?
3
В сторожке Димка набил рюкзак пустыми бутылками. Олег вооружился спортивной сумкой. Старков — по праву именинника — шел налегке.
Они пошли вдоль реки, чтобы — по предложению Старкова — осмотреть экраны и понаблюдать за поведением возникшего возле них поля.
— Не за час, так за два обернемся, — сказал Старков. — А с Рафом ничего не случится — подождет; я ему детектив оставил. Жгучие тайны Питера Чини.
Дотошный Олег приступил к выяснению подробностей удавшегося наконец эксперимента.
— Вот скажите мне, — рассуждал он, — если поле стабилизовано, то в каком времени мы сейчас живем? Если в сегодняшнем, в нашем, то, значит, поле никак не влияет на настоящее. А я склонен предположить именно это…
— Почему? — полюбопытствовал Старков.
— Сторожка на месте. Пустые бутылки — тоже. Мы идем в сельпо именно сегодня, а не вчера и не завтра. Лес не изменился: те же деревья, та же осень. И дождь льет тот же, что и до опыта. Логично?
— Нет, конечно. К примеру, сторожка была здесь и вчера, и год назад. И осень началась не сегодня. И дождь уже который день поливает. И в прошлом году небось поливал. И лет десять назад. А то, что мы идем в сельпо сегодня, так это — иллюзия. Для нас — сегодня, а на самом деле — позавчера. Логично, философ?
— Но что-то должно было бы измениться, — не сдавался Олег.
— Что именно?
— Не знаю. Ваша теория, между прочим, тоже ничего здесь не объясняет, — позлорадствовал он.
— Моя теория, — наставительно сказал Старков, — говорит следующее: временное поле не меняет настоящее, тут ты прав. Но оно может приносить с собой какие-то элементы своего времени — вероятно, прошлого. Какие элементы, этого я не знаю. Вообще-то в моей теории столько «белых пятен», что ее скорее можно назвать гипотезой. — Старков поскромничал, но не удержался — добавил: — Правда, гипотезой, подтвержденной экспериментом.
Они свернули в лес, продрались сквозь кусты орешника, выбрались на узкую лесную дорогу — по ней вчера Олег добирался домой — мокрые с ног до головы: во время дождя из чащи кустарника сухим не вылезешь. Олег встряхнулся по-собачьи, выругался сквозь зубы: «Проклятая погода, проклятый лес…» — и вдруг прислушался.
— Где это?
Где-то совсем рядом, быть может метрах в трехстах, надсадно заревел грузовик. Это был именно грузовик — Олег хорошо разбирался в машинах, — и двигатель ревел потому, что не в силах был вытащить тяжелую машину из липкой дорожной грязи.
— Сели, — констатировал Олег. — Интересно, кто это?
— Пошли посмотрим, — предложил Димка. — Все равно по пути.
Они шли, хлюпая резиновыми сапогами по лужам. Димка громыхал стеклотарой в рюкзаке, что-то приглушенно насвистывая. Старков и Олег вели бесконечный теоретический спор о проблемах обратимого времени. Димку спор не интересовал, он слышал его много раз. может быть только в других вариантах, но суть не менялась.
«Псих Олег, — беззлобно размышлял Димка. — Ну чего он лезет в эту трясину? Старков его слушает, ждет, когда он начнет захлебываться, подтащит к берегу и опять отпускает: побулькай, малыш. У Старкова это называется «тренинг мышления». Судя по всему, я к этому тренингу абсолютно неспособен…»
Он шел впереди — Олег и Старков отстали шагов на десять, и, быть может, поэтому он первым услышал голоса людей с застрявшей машины. Машина время от времени надсадно ревела; потом шофер выключал зажигание, и наступала тишина, в которую и прорвались фразы, почему-то не русские, а немецкие. Говорили не как преподавательница немецкого в Димкиной школе, а чисто.
— Пошевеливайся, скотина! — как понял Димка, кричал один, надсадно и хрипло.
И тоненько отвечал другой:
— Я послал троих за сучьями, герр оберштурмфюрер. Слышите — уже работают. Через пять — десять минут выберемся.
«В лесу раздавался топор дровосека», совсем как в знакомом стихотворении.
— Что за комедия? — обернулся Димка к Старкову. — Киносъемка, что ли?
Старков не ответил. Он отстранил рукой Димку, приложил палец к губам: молчите, мол! — прошел вперед до поворота, остановился, прислушиваясь.
Двигатель снова заурчал, и тот же баритон сказал строго:
— Не мучай машину, болван! Его величество гневается и вполне может залепить тебе пару суток карцера. Ганс с ребятами принесут сучья, и мы вылезем из этой русской грязи.
Олег и Димка с удивлением смотрели на странно побелевшее лицо Старкова: испугался он, что ли?
— Что они говорят? — спросил Олег: немецкого он не знал.
— Тихо! — вполголоса приказал Старков, и было в этом приказе что-то незнакомое, чужое: пропал Старков-весельчак, Старков-шутник, появился другой — властный и жесткий. — Тихо! — повторил он. — Назад в лес!
Они пошли за ним, подчинились — недоумевающе, молча переглядывались, продираясь сквозь мокрый кустарник, остановились у разлапистой высокой березы, еще не потерявшей желтой листвы.
