Александр Бруссуев - In vinas veritas
— Пошли, Саша, а то наши места могут занять, — сказал я.
— А куда подевался этот буян? — удивился старпом, круча головой по сторонам.
— Да вот так получилось, испугал он меня — я его и приложил немного, — попытался оправдаться я.
— Эй, Вы там, стоять на месте! — раздался окрик и к нам с другой стороны пирса начали приближаться три человека.
— Вы кто такие, мать вашу? — выдвинулся вперед, отсвечивая кожей черепа очень неприятный тип.
Вот это было по-нашему. Идти разбираться один на один, чувствуя за спиной поддержку соратников. Я всегда знал, что англичане отчаянно любят подраться, но самому участвовать в этом мероприятии очень не хотелось. Мерещилась за спиной полиция — задержание — депортация — персона нон-грата в Европе — тоскливые поиски работы на Родине.
— Русская мафия, — ответил я.
— А мы английская мафия, мать вашу. И что дальше? — лысый номер два без сомнения заводил себя. Я не успел ответить, потому что не знал, что и говорить-то? Саша тоже не успел произнести ни слова, потому как его нога стремительной молнией в свете ближайшего фонаря вылетела в размахе и впечаталась ботинком под живот беседующего с нами «мафиози». Последний выпал на уровень ниже, отчаянно глотая воздух широко раскрытым ртом. Я инстинктивно прикрылся руками, как футболист в стенке, и закричал, переполошив жирных непуганых чаек:
— Лезвия на землю! Живо!
— Хенде хох! — в дополнение прямо мне в ухо прокричал Саша.
Те двое, что подкрадывались к нам, покорно замерли и выложили на доски какие-то подобия складных ножей, тревожно переглядываясь между собой, а я поднял руки над головой. Старпом подошел к этим предметам и пинком сбросил их в воду. Причем, это у него получилось отнюдь, не с первого раза.
— Пошли отсюда, — сказал он мне. — Руки-то отпусти, дурень!
До бара мы добрались быстро, не пытаясь бодаться с фонарными столбами или спотыкаться о мусорные баки. Но тут нас поджидало разочарование в виде огромного парня на воротах в белой рубашке со значком охранника этого заведения.
— Что Вам нужно? — процедил он, горой вставая на нашем пути.
— Позвольте нам пройти внутрь, — дружелюбно сказал Саша. — А то здесь холодно и сыро.
— Мне кажется, это неудачное решение, — пробормотал великан.
— Слушай, чувак, мы только что отсюда вышли, да и вся наша верхняя одежда осталась за столиком, — включился в беседу я.
— Мне кажется, Вы пьяны! — пролаял вышибала.
— А внутри, типа все трезвые! Тоже мне, председатель общества борьбы с алкоголизмом имени Михаила Горбачева! Уйди с дороги! — старпом начал терять терпение.
Но тот не двинулся с места. Это меня взбесило моментально, багровая ярость Джека Лондона надвинула мне козырек своей кепки прямо на глаза.
— Ты хочешь оспорить мои гражданские права? — подойдя вплотную, зловеще прошипел я. — Я тебе сейчас здесь руку сломаю. Понял, братишка?
Я смотрел этому воротчику прямо в глаза, и то ли фокусировка у меня была плавающего типа, то ли парень умел сдуваться, когда было необходимо, но он в моих глазах постепенно начал уменьшаться в размерах. Когда он отвел свой взгляд от моих пылающих решимостью очей, то я понял, что победил, хотя тот и попытался вызвать по уоки — токи своего старшого. В это время у дверей случилась девушка, смутно узнаваемая, как будто из-за нашего стола.
— Парни, а Вы куда подевались? — это она у нас спросила.
— Ты что, урод, к людям пристаешь? Да я на тебя жалобу подам! Коллективную! — это она сказала уже вышибале. — А ну, посторонись, сволочь!
Конечно, после каждого слова, как настоящий культурный человек, она добавляла устоявшуюся английскую связку из глагола — местоимения. Поэтому охранник удрученно посторонился, не дожидаясь подмоги в виде своего босса. И мы поплыли к нашему столику по клубам дыма, а в моей голове все вертелся вопрос: если такое веселье здесь творится в понедельник, то что же можно ожидать от пятницы — субботы?
Все нам были очень рады, наши стопки вновь были полны, только вот верхней одежды, по легенде оставленной на спинках стульев, видно не было. И не мудрено, потому что мы весь вечер так и просидели, не раздеваясь, как выяснилось после более детального самосозерцания. А тут и объявили, что пора по домам. Честно говоря, я этому не очень огорчился, потому как усталость все больше давала о себе знать. Саша так вообще на последние минут десять выпал из беседы, тренируясь в поднятии век, как Вий.
Словом, путь до отеля выпал из памяти. Наверно, не было ничего интересного. Позднее, в Сашином номере старпом лежал поперек кровати, а я сидел у телефона, держа в одной руке трубку, а другой нажимая на рычаг. Но надо было подниматься к себе. Эту задачу я выполнил, как канатоходец, успешно. Ложиться спать в одежде — полное жлобство, поэтому я еще умылся ледяной водой (включить горячую мне что-то не удалось), заварил себе густой кофе, облил им одеяло, и только потом, раздевшись, вытянулся во весь рост на простынке. Спокойной ночи, Уэльс!
Однако посреди ночи неизвестная причина стала изрядно беспокоить мой могучий богатырский сон. Эта причина трясла меня за плечо и немилосердно орала в ухо: «Эй, проснись! Проснись!» Я очень долго сопротивлялся, проваливался в небытие, но в один момент просветления вдруг вспомнил, что я вроде в своем номере должен быть один. Я рывком сел в постели: комната вращалась плавно и медленно, темнота и тишина наталкивала на мысль, что пока еще не утро. На часах цифирь показывала, пес его знает, какое время — сколько я ни вглядывался, а нежно зеленые палочки и кружочки между двоеточием в понятную мне картину не складывались. От телевизора к окну прохаживалась темная фигура: взад — вперед.
— Ты кто? — проскрипел я.
— Никто, — ответил голос, в котором мне почудились нотки раздражения.
— Что ты делаешь в моей каюте, то есть в номере?
— Перестань задавать дурацкие вопросы — мы так можем потерять массу времени!
— Я сейчас позвоню по телефону и позову людей убрать тебя отсюда, — сказал я и протянул руку к телефону, но потом передумал. — Нет, я позвоню по громофону. Так будет убедительнее.
Я поставил руки воронкой ко рту и постарался набрать в легкие побольше воздуха, чтоб изобразить громоподобный глас.
— И неужели тебе не интересно узнать, что это такое странное происходит в этом отеле? — незнакомец, кажется, начал терять терпение.
— Да здесь все странное. А самое странное то, что я до сих пор разговариваю с человеком, незаконно проникшим в мое жилище, пусть и временное. Но я сейчас соберусь с силами и исправлю это положение.
Я постарался спустить ноги с кровати и угрожающе выпрямиться. Почему-то это у меня получилось не очень эффектно. Вестибулярный аппарат запротестовал, требуя восстановить покойное горизонтальное положение. Пришлось сесть, сжав виски ладонями: голова, как мне показалось, болталась на шее, как потревоженный колокол.
