Василий Ардаматский - Ответная операция. В погоне за Призраком
— Я врать не умею. Да, мой отец морской офицер рейха.
— Как его фамилия?
— Надо думать, Лорх, раз он мой отец. Счет становится два — ноль! — Наташа засмеялась, а у самой в это время сжалось сердце от нетерпеливого и настороженного ожидания. Впрочем, проверки она не боялась — отец уже давно был "приготовлен" и жил вместе с Наташей по абсолютно достоверному адресу.
— Ну да, Лорх… конечно… — усмехнулся Зигмунд. — Учишься?
— Да. В инженерно строительном.
— Будешь строить дома для русских колонизаторов?
— Почему? Для немцев. Только для немцев.
— По немецки ты говоришь не очень чисто, как и я. Но я по рождению поляк.
— Это вам показалось… — С этой минуты Посельская с утроенным вниманием начала следить за своей немецкой речью.
— Что делает отец сейчас?
— Служит. На суше, конечно.
— Где?
— Как раз у русских колонизаторов. — Сделав этот смелый ход, Наташа ждала, что он даст. Ждать пришлось недолго.
— Вот как! Кем же?
— Честное слово, не знаю.
— Почему вы оказались в советском Берлине?
— Трудно перекатить на Запад наш дом, построенный еще дедом. Отец говорит: "Запад сам придет к нам".
— Вот как! Русские у вас бывают?
— Редко. Отец эти визиты не любит.
— Но все таки бывают?… Кто?
— Инженеры какие то… Один даже в меня влюблен.
— Очень хорошо! — Зигмунд, отстраняясь, смотрел на Наташу.
— Что хорошо?
— Все хорошо, — неопределенно ответил Зигмунд.
К столу вернулись Альма с Арнольдом, и разговор оборвался.
— А, кажется, Арнольд прав. Претензии у меня появятся! — с притворным гневом сказала Альма. — О чем это вы тут так интимно беседовали? Я все видела.
— Зигмунд задал мне миллион вопросов.
— И все глупые? — воскликнул Арнольд. — Значит, какой же теперь счет? Миллион — ноль?
— У нас был серьезный разговор, — задумчиво сказала Наташа. — Очень серьезный.
— Зигмунд — и серьезный разговор? Не верю! — кричала Альма.
"Кривляйтесь, господа, кривляйтесь! — думала в это время Посельская. — Вы прекрасно знаете, о чем должен был говорить со мной Зигмунд. Вы же специально для этого ушли танцевать…"
Больше в течение всего ужина Зигмунд не сказал Наташе ни слова. Она тоже не заговаривала с ним, понимая, что ей нужно быть предельно осторожной и терпеливой.
Ровно в час ночи Посельская встала:
— Друзья, извините меня, но мне пора.
Все начали уговаривать ее остаться.
— Я этого не допущу! — кричал Арнольд.
— Почему вы решили, будто вы единственный мужчина, с которым я знакома? — Наташа, подняв брови, насмешливо смотрела на Арнольда.
— Анна, вы портите нам весь вечер! — сердито сказала Альма.
Наташа, наклоняясь к ней, тихо сказала:
— Я ничего не могу сделать. У меня есть друг, и он ревнив, как все. Он сказал, что заедет за мной в час ночи. Можете быть спокойны: в течение недели я дам ему отставку — он уже порядком мне надоел и своими вздохами и своей ревностью.
— Позовите его сюда, — предложила Альма.
— Тогда будет драка… — Наташа засмеялась и серьезно добавила: — Этого делать не надо… понимаете, не надо… — И Альме шепотом: — Он русский.
Посельская быстро распрощалась со всеми и ушла.
Через минуту из за стола поднялся Зигмунд. Он догнал ее около гардероба. Подавая пальто, тихо сказал:
— О нашем разговоре никому ни слова.
— Разговора не было, — в тон ему отозвалась Наташа.
Зигмунд вместе с ней вышел на улицу. Автомашина мнимого друга Посельской стояла шагах в десяти от подъезда. Наташа остановила Зигмунда:
— Я дойду до машины одна, иначе мой поклонник устроит мне скандал. До свиданья.
Наташа подбежала к машине, быстро села в нее, и тотчас машина скрылась в темноте. Сидевший за рулем молодой человек в шляпе, по американски сбитой на затылок, спросил:
— Как ты думаешь, он номер машины видел?
— Наверняка. Он был ярко освещен.
— Прекрасно. Все таки я малость струсил, ожидая, что все они выйдут вместе с тобой.
— Ничего страшного не случилось бы. Ты бы сыграл роль молчащего от ревности поклонника — и все.
— А с другой стороны, неплохо было бы всех их развести по домам и узнать адреса.
— У одного из них есть своя машина, — сказала Наташа.
— А! Это, наверно, тот старичок "вандерер", что стоял у подъезда.
— Наверно.
— Я его на всякий случай сфотографировал… Посмотри, они за нами не едут?
Наташа оглянулась:
— Нет.
— Тогда домой!
Машина круто свернула в переулок.
Машину вел Владимир Субботин, которого после неудачи на коммерческом поприще полковник Семин подключил к Наташе Посельской. С сегодняшнего дня он уже был русским инженером, обладателем холостяцкой квартиры, автомашины и поклонником Анны Лорх.
Наташа засмеялась:
— Воображаю, какой эффект вызвало у них мое сообщение, что у ресторана меня ждет русский! Впрочем, тот, кто провожал меня, был уже подготовлен. Я ему сказала раньше…
16
Рычагов забеспокоился, что Дырявая Копилка, опьянев, сорвет интервью с майором Хауссоном. Адрес, названный американцем шоферу такси, Рычагов не расслышал и теперь пытался запомнить улицы, по которым они проезжали. Это было нелегко. Такси мчалось очень быстро, а город уже окутывали ранние осенние сумерки. Путь оказался совсем не таким коротким, как говорил Стиссен: ехали двадцать семь минут. Дом, у которого остановилась машина, был обычным жилым домом, тесно зажатым с обеих сторон такими же зданиями. Отто Стиссен, который в дороге успел вздремнуть, встрепенулся, удивленно оглянулся по сторонам, потом, видимо вспомнив, почему он здесь, молча вылез из такси и пошел к подъезду.
Рычагов, расплачиваясь, спросил шофера:
— Как называется эта улица?
— Ромбергштрассе.
— Метро далеко отсюда?
— Рядом.
— Бельгия, где ты? — крикнул Стиссен. — Скорей!
Когда они поднимались в лифте, Стиссен сказал:
— Действуй смелее. Хауссон не любит тряпок.
Дверь им открыла пожилая немка в кружевной наколочке на пышных волосах. Стиссен бесцеремонно отстранил ее, и они вошли в переднюю. Из под столика послышалось грозное рычание и высунулась безобразная морда бульдога.
— Мориц, тубо! — весело крикнул Стиссен.
Собака замолчала.
Тотчас быстро открылась одна из дверей, и Рычагов увидел Хауссона. Он был в стеганом халате, в руке держал открытую книгу.
