Николай Романов - Встреча с границей
Т а р а н т у т а. Возможно.
С л е д о в а т е л ь. У вас были знакомые среди судовых команд гамбургских пароходов?
Т а р а н т у т а. Ну, знаете, это уж слишком. В конце концов, и над вами есть контроль. Это не тридцать седьмой год.
С л е д о в а т е л ь. Сколько вам тогда было лет?
Т а р а н т у т а. Когда?
С л е д о в а т е л ь. В тридцать седьмом.
Т а р а н т у т а. Два года.
С л е д о в а т е л ь. Поздновато поступили в институт. Были причины?
Т а р а н т у т а. Да. Баллы вступительных экзаменов.
С л е д о в а т е л ь. Вы не ответили на мой вопрос. У вас были знакомые среди иностранных моряков?
Т а р а н т у т а. Есть такой опереточный персонаж, который все время молит бога: «Господи, пошли мне кошмарное преступление!»
С л е д о в а т е л ь. Помню. Где вы слушали эту оперетту?
Т а р а н т у т а. По радио.
С л е д о в а т е л ь. За что вас задерживала милиция?
Т а р а н т у т а. Милиция?.. Был такой случай. Правда, очень давно.
С л е д о в а т е л ь. Год назад.
Т а р а н т у т а. По-моему, раньше.
С л е д о в а т е л ь. Двенадцатого июня прошлого года.
Т а р а н т у т а. Дайте подумать.
С л е д о в а т е л ь. Подумайте.
Т а р а н т у т а. Да, в это время.
С л е д о в а т е л ь. За что вас приводили в милицию?
Т а р а н т у т а. Произошла какая-то заваруха в ресторане.
С л е д о в а т е л ь. Какая именно?
Т а р а н т у т а. Да вот этого Ярвилло хотели вывести. Я заступился.
С л е д о в а т е л ь. А может быть, наоборот: Ярвилло заступился за вас?
Т а р а н т у т а. Возможно. Когда человек во хмелю, за его память ручаться трудно.
С л е д о в а т е л ь. Откуда у вас брались средства на оплату ресторанных счетов?
Т а р а н т у т а. И это имеет отношение к границе?
С л е д о в а т е л ь. Прямое.
Т а р а н т у т а. Конечно, не из моей стипендии. Как правило, платил Ярвилло.
С л е д о в а т е л ь. По странной случайности почти в одно время с вами задержали и вашего приятеля Грегора Ярвилло.
Т а р а н т у т а. Знакомого...
С л е д о в а т е л ь. Ваш знакомый заявил, что счета в ресторане оплачивали вы. У него не могло быть денег: он нигде не работал. И сейчас задержан милицией за тунеядство. Что вы на это скажете?
Т а р а н т у т а. То, что вы отлично осведомлены.
С л е д о в а т е л ь. Спасибо за комплимент. Продолжайте... Что же вы молчите?
Т а р а н т у т а. Хорошо. Я продолжу. (Тарантута надолго умолкает. Его лицо выражает страдание, раскаяние.) Хорошо, я продолжу. (Повторяет еле слышно.) И поверьте, это будет моя исповедь. Едва ли кто станет уверять, что стипендия студента — это слитки золота. И тому, кто не получает денежных переводов от родственников, приходится туговато. Но жить можно. Кроме того, есть десятки способов честно приработать, а в каникулы — даже разбогатеть. Студенты, возвращавшиеся с целины или с сибирских строек, везли с собой не только мозоли, но и ассигнации. Видимо, и я пошел бы тем же путем, если бы... если бы не познакомился с этим самым Грегором Ярвилло, о котором мне так не хотелось вспоминать. За рюмкой коньяку я похвастался, что сносно говорю по-немецки. Ему как раз не хватало переводчика для ведения коммерческих дел с иностранными моряками. У него к тому времени была уже солидная клиентура. Подчеркиваю: переводчика, а не компаньона. От меня не требовалось выполнения грязной работы. Она вся лежала на Ярвилло.
С л е д о в а т е л ь. Что вы подразумеваете под «грязной работой»?
Т а р а н т у т а. Скупку и перепродажу сувениров.
С л е д о в а т е л ь. Дамские панталоны тоже относятся к сувенирам?
Т а р а н т у т а. Да. Так он кодировал приобретаемые вещи. Сделки обычно происходили в ресторане. Повторяю, я был не компаньоном, а переводчиком, и мне причитался лишь небольшой процент с прибыли... Вот все!.. Я рассказал это не потому, что вы ошеломили меня известием о задержании Ярвилло, а потому, что я должен был рассказать. Должен, хотя и знаю, что за этим последует самое страшное — исключение из института... Но я не могу больше молчать, мучиться, носить в себе этот страшный груз, именуемый нарушением законов коммунистической морали.
С л е д о в а т е л ь. Вы кончили?
Т а р а н т у т а. Могу добавить, что попытки освободиться от этого груза были и раньше. Одна из них — увлечение альпинизмом. Вначале мне просто хотелось оторваться от той обстановки, от той трясины, которая затягивала меня все глубже. А потом по-настоящему полюбил этот мужественный вид спорта. Где-то уже близко был полный разрыв с моим грязным прошлым.
С л е д о в а т е л ь. Выходит, что пограничники ускорили этот процесс.
Т а р а н т у т а. Да. Я им благодарен... И вам тоже».
— Я хотел бы прибавить всего несколько слов, — проговорил следователь, укладывая печатные страницы уже в довольно объемистую папку. — В исповеди Тарантуты нет ни одного слова правды. Это — громоотвод! Он, видимо, рассчитал так: лучше получить ожоги, чем сгореть совсем. — Майор поднялся. — Вероятно, командование отметит вас за хорошую, бдительную службу. Примите и от меня сердечное спасибо. К сожалению, больших прав у меня нет. Желаю успеха!
ПОПОЛНЕНИЕ
На девятую пограничную заставу прибыли еще несколько солдат, но уже второго года службы. Сержант Гришин растолковывал нам:
— Порядок такой: сколько приходит, столько и уходит. В свое время где-то просчитались, солдат второго года на заставе не хватает. Вот эта группа и прислана в порядке уравнения возрастов по годам службы.
Прибывших окрестили уравниловцами. Их, так же как в свое время и нас, молодых, капитан Смирнов лично водил на границу, рассказывал о ее особенностях. А сегодня собрал в комнате службы около макета участка заставы. К этой группе почему-то подключили Иванова-второго, Лягутина и меня.
Я наблюдал за новичками. Некоторые из них уже успели прославиться. Позади всех безучастно стоял рядовой Потехин, или Топор, как его прозвали ребята. Лицо в профиль и в самом деле чем-то напоминало зазубренный топор: большой скошенный лоб и две близко лежащие выемки — переносица и рот. Фамилия Потехин удивительно не шла к этому мрачному, нелюдимому солдату. Он был всем не доволен. Казалось, что за эти несколько дней ему не только осточертела служба в этом подразделении, осточертели мы, но и сам он себе осточертел. В первый же день прихода на заставу он подал рапорт с просьбой выдавать ему добавку к завтраку, обеду и ужину. И когда начальник заставы во всеуслышание перед строем объявил, что он отдал такое приказание повару, Топор гаркнул:
