Василий Ефименко - Ветер богов
— Теперь они, Веньков, смирные. Умирать-то, по сути дела, и им не хочется.
— Жаль наших, немало их полегло, товарищ майор. У меня был знакомый командир взвода связи. Какой парень! Всю войну на Западе прошел, три раза ранен был, а сложил голову здесь, под Муданьцзяном.
— Да, — с горечью подтвердил майор. — Многих хороших хлопцев не дождутся невесты, много материнских слез прольется. Война… Но зато какую силу сломали. Это же Квантунская армия. Не только сами японцы, но и американцы считали её самой лучшей и боеспособной в Японии.
Эдано слушал непонятную речь русских офицеров и с нетерпением ожидал появления беженцев. Он боялся, что советскому майору надоест их ждать, и тревожился за Саваду.
Но его опасения оказались напрасными. Из зарослей послышались голоса. Первым появился Савада с ребенком на руках. Капитан Уэда шел в конце процессии и тоже нес на руках ребенка. Беженки остановились в стороне, пугливо поглядывая на русских. Капитан Уэда отдал ребенка одной из женщин и подошел к русскому офицеру.
— Господин майор! Вы спасли и мою семью, — дрогнувшим голосом сказал он.
Женщины столпились вокруг ведер с водой, стремясь в первую очередь напоить ребятишек. Эдано старался поймать взгляд Ацуко, но та упорно не смотрела в его сторону.
На дороге показалось несколько грузовиков. Женщины тревожно смотрели на приближающиеся машины. Они ещё не верили в спасение. Передний грузовик резко затормозил, и из кабины выглянул офицер.
— Митингуешь с самураями, Колесников! — крикнул он майору. — А нас по пути обстреляли. Одного ранили.
Майор подошел поближе к машине.
— Слушай, друг. Помоги. Забери женщин и ребятишек. Ну что я с ними буду делать? В Муданьцзяне ссадишь. Там сборный пункт.
— Больно ты жалостливым стал, Колесников. Ну ладно. Только быстро!
Через несколько минут беженки покорно погрузились в кузова грузовиков. Пленные не отрываясь смотрели вслед машинам.
— Капитан Уэда, едем дальше! — приказал майор. — Ваши уже ранили одного солдата в этой колонне. Для нас каждый час дорог. А семью вы ещё увидите. Я обещаю! Эй, унтер-офицер, — окликнул он Эдано, — стройте остальных и двигайтесь в Муданьцзян. Веньков, мы отправляемся!
5
В тот же день за сотни километров от дороги, по которой Эдано, унтер-офицер императорской армии, вел в Муданьцзян своих соратников сдаваться в плен, в одном из особняков на окраине Мукдена тоже происходила церемония “сдачи в плен”, только несколько иного рода.
В просторной комнате с затемненными окнами человек тридцать японских офицеров внимательно слушали подполковника-разведчика из второго управления штаба Квантунской армии
— Итак, господа, — негромко говорил подполковник, — обстановка создалась трудная. После эдикта его величества некоторые командиры частей проявили малодушие, прекращают сопротивление. Целые подразделения и части сдаются в плен… Наше воспитание солдат относительно обращения русских с пленными имело значение для укрепления их стойкости. Но… действительность может оказаться несколько иной. Нам крайне важно сохранить влияние на солдат, не допустить воздействия на них большевизма…
Подполковник взял бумажный носовой платок — ханагами, звучно высморкался, скомкал бумажку и прежним ровным голосом продолжал:
— Родина возлагает на вас ответственную задачу. Вы получите новые документы и звания — такие, с которыми там вас в любом случае оставят с солдатами. Вербуйте и сплачивайте вокруг себя самых верных, создавайте конспиративные организации. Назовем их “Чисакура” — “Кровавая вишня”. Старайтесь установить между собой связь. Запоминайте тех, кто окажется малодушным, поддастся коммунистической агитации. Если возможно, наиболее активных устраняйте. Есть вопросы?
Офицеры безмолвствовали. После некоторого молчания подполковник продолжал:
— Прошу по одному заходить в мой кабинет и получать документы.
Перед подполковником, вслед за другими, предстал полный офицер в жандармской форме.
— Поручик Тарада Саиэтака! — представился он.
— Ваши родители живы? — поинтересовался подполковник, листая личное дело поручика.
— Так точно! Живут около Кобэ.
— Знаю, знаю. Вы служили в лагере под Хотеном и добросовестно показывали пленным силу своих мышц. После войны американцы могут потребовать вашей выдачи.
— Я выполнял приказы, господин подполковник!
— Знаю и не осуждаю. Вот ваши документы. Отныне вы старший унтер-офицер Хомма Кэйго из хотенского отделения фельдсвязи. Такой старший унтер-офицер действительно был. Вы развозили почту. И больше ничего! Понятно?
— Вы немного полноваты, — критически заметил подполковник, посмотрев на теперь бывшего поручика, — но это пройдет быстро. Внизу вас переоденут. Желаю удачи!..
6
Колеса постукивали на стыках. Вагон раскачивался и кренился на поворотах. Тусклый свет фонаря мотался в такт вагонной качке, освещая только середину теплушки.
На двойных нарах спали солдаты, положив под головы свой нехитрый скарб. У приоткрытой двери сверкал огонек чьей-то сигареты.
Эдано лежал у окна — железный ставень ритмично ударялся о стенку вагона.
Начался новый этап жизни. Сегодня Эдано ещё не смежил глаз, как было когда-то на “Сидзу-мару”. И снова перед ним проходит пережитое за последнее время. Вот он ведет сослуживцев сдаваться в плен. Пыль и жара, опустошенность и безразличие, любопытные взгляды русских солдат встречной колонны…
Ликующие толпы жителей Муданьцзяна. Просто удивительно, сколько оказалось в этом городе людей. Прятались они раньше, что ли?
За неделю жизни в гарнизонном городке возникало множество противоречивых слухов. И все думали только об одном: что произойдет дальше? И что будет с Японией? В Маньчжурии, рассуждали солдаты, их, японцев, заменят русские, а вот как будет в Японии? Неужели сам император, потомок богов, окажется вынужденным подчиняться чужеземцам? Там же янки?
И у каждого возникал вопрос: почему Япония потерпела поражение? У кого спросить об этом? Кто знает?
Ещё в Муданьцзяне, когда в лагерь из Харбина прибыли пленные солдаты, все узнали, что в плен сдался весь штаб Квантунской армии во главе с генералом Ямадой. Офицеры объяснили солдатам, что Квантунская армия не капитулировала, а сложила оружие по приказу императора. Но ведь всё ровно они-то оказались в плену.
Каждый старался найти какое-то оправдание. Если уж сами генералы сдались в плен, то кто упрекнет унтер-офицера Эдано или того же ефрейтора Саваду?
