Василий Немирович-Данченко - В огненном кольце
Зловещий и тихий наступал вечер…
С той стороны от диких скопищ, обложивших крепость, доносился грозный гул десятка тысяч голосов… Наибы Шамиля торопливо переезжали от одного отряда к другому, передавая приказания; горные кланы перестраивались. Деятельность кипела там. Горы алели уже под золотыми и красными отблесками заката. В целом море полымя, слепящего глаза, торжественно и тихо опускалось за утёсы солнце… Твердыни Дагестана мрачно стояли перед долиною Самура, и только белые аулы на их утёсах розовели и желтели, обратясь лицом к умирающему дню… Наши видели, что неприятели отделяли большие партии людей куда-то в стороны и сюда поближе к крепости. «Что они задумали? Разбойники!» — тревожно размышлял Незамай-Козёл, пристально вглядывавшийся в эти отряды. Скоро он понял. Оттуда раздался глухой стук маленьких горских топоров… Одно за другим стали падать выросшие над Самуром деревья, — громадные чинары, каштаны, орешники, карагачи, зелёными облаками кое-где припадавшие к воде…
— Что они задумали?.. — повторил он опять.
— Себе на костры рубят?..
— На костры столько не надо…
Ему хотелось пугнуть их картечью, но он знал, что её оставалось немного, надо было беречь снаряды. Такие же атаки как сегодняшняя могли повториться завтра, послезавтра. Каким бы образом он справился с ними? И поэтому приходилось ограничиться только наблюдением. Свалив деревья, горцы наскоро обрубили их ветви и, не боясь вовсе солдат, смотревших на них с бастиона, начали подносить стволы к самым стенам укрепления…
— Стреляй! — приказал Незамай-Козёл.
Но, очевидно, фанатическим воинам газавата была сладка смерть сегодня. Убивали одного, — другой становился на его место, и желающих было больше, чем надо. Сам Шамиль, молчаливый, зловещий, грозный — подъехал близко-близко и смотрел, как исполняют его приказания.
Незамай-Козёл взбесился:
— А ну-ка, братики, ссадите мне его.
Даже Левченко между другими приложился и долго целился… Несколько выстрелов вспыхнуло в сумраке, уже окружавшем крепость и заполнившем долину, — убило двух наибов около Шамиля, но сам великий имам Чечни и Дагестана оставался недвижен, спокоен и цел. Он даже не поднял глаз на стрелявших.
— Заговорён! — и Левченко тяжело опустил на каменный парапет приклад ружья.
— Что? — переспросил его Незамай-Козёл.
— Заговорён!.. Теперь, чтоб его убить, надо сварить пулю из креста, ваше благородие… Та его точно доймёт, а простая не может…
Вокруг крепости часа через два, когда синяя ночь, ласковая и прохладная, давно спустилась на горный край и зажгла над его вершинами в таинственной глубине бесчисленные звёзды, когда с моря потянуло опять лёгким ветерком, — уже лежали массы костров…
— От дурни! — засмеялся Левченко.
— Чему ты? — спросил его Брызгалов, бывший около.
— Это они ночевать под крепостью собираются…
Но Брызгалов понял больше солдата…
Гул лезгинских, чеченских, андийских и кабардинских таборов к ночи замер. Они точно умерли все, — такая тишина царила в долине Самура. Вдруг в темноте блеснул факел у самой крепости… Меткая пуля солдата поразила державшую его руку. Но его сейчас же подхватил другой горец… Факел объял красным полымем ветки и сучья… Сухой треск послышался оттуда… Сизый дымок поднялся в темноте. Несколько языков пламени сорвалось и погасло над костром. В других местах, у стен было то же… Охотничьи инстинкты сказались у Левченко. Он понял, в чём дело, и выругался.
— Ваше высокоблагородие… Это они нас как лисьев из норы… выкуривают…
Брызгалов, давно сообразивший, в чём дело, нахмурился.
Час спустя, — крепость, обложенная кострами, казалась вся в огненном кольце. Дым клубился густо и чадно, ветерок гнал его за стены, и люди задыхались в этом дыму. Нечего было думать об отдыхе, — трудно дышалось. В казармах, в домах, в лазарете плотно затворили окна, но едкий и проникающий сквозь всякую скважину дым всё-таки наполнял всё кругом и внутри. Многие из раненых задохлись в нём, — а золотое кольцо всё росло и росло вокруг, лизало пламенными языками накаливавшиеся стены крепости, забрасывало их за зубцы, — так что встревоженный Степан Фёдорович заслонил снаряды и порох деревянными досками и озабоченно следил, как целые снопы искр летели в сторону к пороховому погребу. Если бы кто-нибудь сверху мог взглянуть на Самурское укрепление, то в однообразном мраке ночи увидел бы только одно — героическое каменное гнездо с горевшим вокруг, точно коронующим его венцом яркого пламени. Кое-где полымя подымалось уже выше стен… Солдаты должны были сходить с них, чтобы не изжариться. Скоро пришлось спустить вниз и орудия, и снаряды. Шамиль рассчитал верно… Сегодня в ночь ни один из защитников крепости не мог бы заснуть. Отдыха не было никому. Там, за этою завесою огня, переливавшегося золотыми волнами, тысячами радужных отсветов — виднелись озаряемые его перебегающими сполохами громадные таборы врагов, — в молчании ожидавших чего-то… Казалось, что волшебный, созданный из адского пламени змей сорвался откуда-то и обвил страшным телом крепость, обречённую смерти… Брызгалов ещё был на стенах, но он чувствовал, как платье на нём начинает куриться и тлеть, как волосы на его голове свиваются под влиянием жара. Стоны слышались внизу. А в огонь костров всё больше и больше разгоравшийся, спешенные лезгины несли издали новые и новые деревья. Ночь длилась и длилась. Бесконечной казалась она бедным защитникам этого каменного гнезда… Только часа в три с юга потянуло довольно сильным ветром… Брызгалов обрадовался. Если это течение воздуха удержится, — оно разгонит дым. И действительно, в стенах крепости вдруг повеяло прохладой. Ветер усиливался. Какая-то громадная, темнее этой ночи туча выдвинулась оттуда из-за гор; ещё несколько минут, — и она заняла полнеба, глотая звёзды за звёздами… Скоро уже ни одной не было… За этой тучей надвинулась другая. Теперь под яростным дыханием внезапно налетевшего урагана, дым к самой земле припал и стлался по ней, двумя рукавами огибая крепость и длинным хвостом струясь позади неё, к ущельям и противоположным горам… В стенах задышали свободнее. Полузадохшиеся люди выползали на руках на стены и падали там, обращая лица к освежающим порывам бури… Пламя злобно шипело в кострах, но уже не было у него силы подняться к стенам. Оно тоже стлалось по земле, точно лизало её жадными языками… Чу… Раскаты грома… Первые капли дождя… Ещё минуты две, и страшный ливень всё покрыл собою. Вспенилась река под ним, закурились паром раскалившиеся каменные стены, зашипели гаснувшие костры, — отошли и успокоились освежённые им люди… Окна отворили настежь, — раненые с наслаждением вдыхали проникнутый свежестью и сыростью воздух. Чуть не затопленные волнами влаги, падавшей с неба, лезгины отходили подальше к горам.
