Александр Мартынов - В заповедной глуши
Кажется, они ожидали вопросов. Но я молчал, играл веточкой. И "Саша" продол-жал, набрав в грудь воздуху:
- Мы не "Саша" и "Паша", конечно. Меня зовут Валька Каховский, а его, - кивок в сто-рону приятеля, - Витька Палеев. Это настоящие имена и фамилии.
- Я Леший, - сказал я, бросая веточку в огонь. - Дойдём до лесничества - может быть, скажу вам имя. Но прозвище тоже... настоящее.
- Ты начнёшь? - спросил Валька. Витька помотал головой и как-то съёжился. - Ладно, - повторил Валька. - Понимаете, ему... ну, трудно вспоминать. Поэтому я первый буду рассказывать. Про всё. А он пока... соберётся, что ли...
И я устроился удобнее, давая понять, что готов слушать сколь угодно долго.
____________________________________________________________________________________________________________________
1. Мальчишка называет группы национал-патриотического направления, играющие т.н. "White Power-рок".
7.
ЖИЗНЬ ПЕРВАЯ.
УЧИТЕЛЬ ФЕХТОВАНИЯ
Мальчик, дальше!
Здесь не встретишь ни признанья, ни сокровищ!
Но я вижу - ты смеёшься, эти взгляды - два луча...
Что ж, владей волшебной скрипкой,
Загляни в глаза чудовищ...
Н. Гумилёв
1.
Под дворовым грибком звякала гитара - монотонно и лениво, под стать городско-му летнему вечеру, уже плавно переходящему в ночь. Разбрелись по домам мамаши с дет-ками несознательного возраста, отгуляли своё собачники, вернулись с работы обитате-ли квартир-коммуналок - и ещё не расселённых, набитых полудюжиной семей каждая, и выкупленных бизнесменами и чиновниками, а потом возвращённых в своё прежнее доре-волюционное состояние - состояние роскошных палат. Дремали у подъездов и в разнока-либерных гаражах, сменивших когда-то стоявшую во дворе хоккейную коробку, машины - отечественные и иномарки, в трогательном братстве, колесо к колесу. Одиноко горели несколько уцелевших фонарей. Короче говоря, наступили те часы, которые отлично опра-вдывают старую, ещё советскую пословицу: "Темнота - друг молодёжи."
Уединившаяся под грибком компания была такой же разношёрстной, как и обита-тели самого дома. Среди дюжины мальчишек и девчонок были и те, у кого часы на запя-стье стоили пятьдесят евро - и те, у кого вся одежда стоила едва ли не столько же. Иногда это служило причиной для мелких и крупных конфликтов, в которые часто ока-зывались вовлечены родители. Но сейчас - не то. Вечер был слишком тёплым и тихим, даже петь в общем-то оказалось лень, и гитарист просто щипал струны. По кругу гу-ляли три бутылки пива, из них прихлёбывали по очереди, причём едва ли не у половины в этот момент на лицах проступало отвращение. Пиво было горьким и противным, но пить его - значило быть в образе крутого, в образе своего, а что ещё нужно от жизни? Отвращение пряталось, и малолетние дурачки (среди которых были и школьные отлич-ники, и ребята, всерьёз увлекавшиеся спортом - умнее это не делало ни первых, ни вто-рых!) степенно кивали, передавая коричневые пузырьки дальше и с неприязнью ожидая, когда же они вернутся.
Впрочем, кое-кто прихлёбывал пиво со вкусом, лихо, давно привыкнув к этой бурой жиже, на которую переводят лучший русский хлеб сомнительные заводики, работающие по загадочным "иностранным технологиям". Среди таких дегустаторов был и специаль-но приглашённый гость - парень из частного сектора, о котором остальные знали толь-ко, что его зовут Борян (от Борьки) и что он - с одной из здешних девчонок, Лизи (Лиз-кой). Судя по всему, Боряну здесь нравилось. Пиво поставил он и несколько раз порывался начать разговор на какую-то мелокоуголовную тему. В другой раз его бы, может, и под-держали (в милиции никто из присутствующих не был ни разу, и подобный разговор то-же казался им "мужским"), но сейчас настроение не соответствовало, и Борян посте-пенно увял. Но по сторонам по-прежнему смотрел благожелательно - видимо, погода и на него оказала умиротворяющее действие.
Однако, в какой-то момент его умиротворение схлынуло. Борян подался чуть впе-рёд всем корпусом, поморгал и спросил с искренним удивлением:
- Это что за чудо?
Все - несколько заторможено - оглянулись посмотреть на "чудо". Оно как раз поя-вилось в свете очередного фонаря на другой стороне двора - и пересекало чахлый садик по прямой, направляясь к одному из подъездов.
Вообще-то ничего особо чудесного тут не было. Мягко ступая спортивными туф-лями по траве и покачивая небольшим кейсом в правой руке, к компании приближался та-
8.
кой же, как они сами, мальчишка, одетый очень по-взрослому и солидно: в серую тройку. Такие костюмы, чего греха таить, носили многие из присутствующих, но, как правило, на разных обедах и вечерах, а в обычное время искренне не могли их терпеть. А этот парень был явно доволен жизнью здесь и сейчас - он шёл и улыбался. Да и в остальном выглядел совершенно обычно - худощавый, высокий, с очень правильным лицом. Необычной дета-лью были длинные светло-русые волосы, но в конце концов в наши дни можно видеть и ку-да более странные вещи...
Мальчишка прошёл мимо компании, кивнув и отчётливо сказав: "Добрый вечер." Борян впал в столбняк. Но остальные сидящие под грибком вполне приветливо ответили на эти странные слова, а девчонки украдкой завздыхали и запереглядывались. Мальчишка в костюме удалялся к дому походкой принца, но у подъезда остановился и, достав из-под пиджака мобильник, с кем-то неслышно заговорил.
Обнаружив, что Лизи тоже смотрит вслед этому чуду, Борян вскипел. Пора было начинать толковище. Чувство мужской гордости, разбавленное пивом и попранное ви-дом незнакомца, взывали к мести здесь и сейчас.
Борян не знал бессмертных слов Высоцкого: "Неудобно сразу драться - наш мужик так не привык." Но следовал этому правилу интуитивно-генетически. Поэтому он воз-высил мужественный голос:
- Это что за педик?
Мальчишка услышал, не мог не услышать, но даже не повернулся. Это подбодрило Боряна. Удивило его другое: на него посмотрели не то что с удивлением,но как-то стран-но соседи по беседке. Кто-то пояснил:
- Валька это. Валька Каховский из пятой.
- Ах, Валька! - Борян нехорошо обрадовался. - Ну, пойду его на свидание приглашу.
