Николай Вихирев - Искатель. 1965. Выпуск №1
Кира СОШИНСКАЯ
ПОДВОДНЫЙ БЫК
Первой моей мыслью было: «Наверняка схвачу насморк».
Лодка, уменьшаясь на глазах, уносилась к темному отвесному лбу скалы. В лодке маленькие фигурки махали руками и, наверно, кричали мне что-то. Но ко мне все это имело уже самое отдаленное отношение.
Если бы я знала… Ну, так всегда говорится; если бы я знала… Тогда бы я, конечно, крепче держалась за лодку, а вернее всего, не полезла бы в воду, когда лодка застряла на очередном перекате. В конце концов Андрей даже крикнул мне, и, как всегда, не очень вежливо: «Куда полезла! Планшет промочишь!» Но тогда меня его окрик только разозлил. Ну, если бы он сказал, например, утонешь или простудишься, в общем если бы в его голосе прозвучало бы хоть какое-нибудь человеческое отношение ко мне. А то ведь единственное, о чем он беспокоился, — планшет.
В той же лодке у меня была масса возможностей промочить планшет и погубить наши драгоценные кроки. По дну переливалась вода, и мне порой казалось, что жестянка из-под тушенки приросла к моей руке. Зачерпываю, поднимаю, выливаю за борт. Зачерпываю, поднимаю, выливаю, зачерпываю, зачерпываю…
Грести мне мужчины не давали. И понятно. У лодки два весла — по веслу на человека. Ну, а с кем в паре посадишь меня? Еще поднять весло я могла, уронить в воду — тем более. А вот грести, хотя бы как Андрей (вот уж кого богатырем не назовешь), хоть умри, не получится. Так и получилось, что на веслах менялись две пары. Сначала Ким с Андреем, потом Седов и Руслан. Иван Никитич бессменно сидел за рулевым веслом. Он знал все перекаты, и, не будь его, мы бы давно засели намертво, если бы, конечно, раньше не стукнулись как следует об один из камней, все время выскакивающих из воды, словно рога очень злого и коварного подводного быка. Того громадного быка из сказки, который потонул здесь в незапамятные времена и с тех пор охраняет реку.
Как видите, роли были распределены так, что мне не оставалось ничего иного, как черпать холодную воду и беречь под ватником планшет с кроками.
На каждом перекате мужчины выскакивали в реку, сталкивали лодку с гальки, впрыгивали в нее, как только чувствовали, что дальше она пойдет своим ходом, и с удовольствием крыли реку на чем свет стоит. Но не последними словами. Оберегали мои чувства. Я не могу сказать, что у меня были какие-нибудь претензии к ним. Мы вместе работали, и коли я «полезла» в эту экспедицию, то, естественно, не для того, чтобы пользоваться преимуществами слабого пола. Но, понимаете, в жизни, даже в самой тяжелой и трудной, не перестают действовать законы человеческого общества. И вот по ним, по этим законам, я в несколько большей степени, чем, например, Руслан или тот же Андрей, имею право на внимание. Как-то это трудно объяснить. Сначала я говорю о том, что преимуществ не хотела и ими не пользовалась, а потом сворачиваю к тому, что все-таки на что-то такое неуловимое рассчитывала. Ну, вот такой случай: Мазепский перевал (название как раз для него подходящее), и было всем не очень легко. Утром я обнаружила, что мой рюкзак стал значительно легче. Я устроила допрос с пристрастием, в ходе которого оказалось, что банки со сгущенкой добровольно перекочевали в рюкзак к Киму. Ну, Киму пришлось расстаться с лишним весом, и банки я тащила дальше сама. Но не в этом дело. Киму (он об этом не знает) я осталась благодарна. Может, потому, что на это не рассчитывала, а может, и, наоборот, потому, что знала, что каждый в экспедиции мог такое сделать. Кроме, конечно, Андрея. Бывают же такие хладнокровные ребята, с детства надевшие на себя тогу будущей учености и совершенно не замечающие окружающих. Я бы его не назвала сухарем — а вот чего-то очень важного, именно в отношении к людям, в нем не хватает. Он бы лишний вес, если к тому нет экспедиционной необходимости, не потянул бы. И когда я в воду прыгнула, он подумал вовсе не обо мне, а о кроках. Как будто я не понимаю их важности.
Нет, прыгать в воду мне не следовало. Но на том перекате лодка села так основательно и галька ясно виднелась на дне так близко от поверхности, что я тоже покинула лодку. Никто ничего не сказал. Только Андрей крикнул: «Куда лезешь! Планшет промочишь!» Он опоздал, я уже стояла в воде рядом с ним.
Мы толкали эту деревянную «бандуру», наверно, полчаса. Может, и только пять минут — это не так важно. Я уже жалела, что не осталась в относительной сухости нашего корабля, ибо пользы от меня было немного. Хотя все-таки какая-то была. Вес лодки, минус мой вес — уже плюс. Лодку я толкаю? Толкаю. Значит, второй плюс.
А учтите, если мы через неделю не доберемся до Кочерыги, то ударят морозы и в низовьях река встанет. А это уже совсем неприятно.
Впереди, за перекатом, река ударялась с размаху о высокую стену с обтрепанными лиственницами наверху и круто поворачивала влево. Там, перед поворотом, поверхность реки была обманчиво гладкой и темной. Я знала, что это обычная ложь подводного быка.
И надо же было так случиться, что я, толкая лодку с кормы, замешкалась на несколько долей секунды. Вот уже и Руслан в лодке, прыгает Андрей. Седов… Иван Никитич поворачивает весло, видит, что я еще стою на гальке, и кричит мне страшным голосом:
— Скорей!
Ким пытается выпрыгнуть обратно. Иван удерживает его, хватает за рукав ватника… Еще какие-то лица, руки… Мгновение я бегу рядом с лодкой, но поскальзываюсь, чуть не обрываюсь в начинающуюся глубину, еле успеваю удержаться и инстинктивно делаю несколько шагов назад. Вода тащит меня к темному омуту, как будто на ноги мне накинуты веревки… Какая нелепость! До чего неудобно получилось!
Лодка чуть не налетает на скалу, но Руслан наваливается на весло. Лодка исчезает за поворотом. Это последнее, что я вижу, и крики с лодки уже не долетают до меня, только шум воды.
Я одна. Совсем одна, по колено в очень-очень холодной воде. Река в этом месте широка, метров сто. Надо выбираться к берегу.
Как только я делаю первый шаг, понимаю, что ноги уже замерзли. Сапоги я скинула в лодке. Галька неприятно колет подошвы, хочется подобрать под себя ноги. Я даже улыбаюсь такой глупой мысли.
Да, кроки не намокли. Нет, они надежно спрятаны под ватником. Я осторожно делаю несколько шагов к правому, ближнему от меня берегу. Большой кедр навис над ним и виден мне так хорошо, что, кажется, различаю каждую чешуйку синеватых шишек. На камне сидит бурундук и внимательно смотрит на меня. Должно быть, вид у меня нелепый. Бурундуку не понять, как могла оказаться эта девушка посреди холодной речки. Может, он думает, что я ловлю рыбу? Бурундук исчезает.
Галька как-то сразу пошла вниз, и я ухнула в воду почти по пояс. Меня совсем не устраивала перспектива попасть в холодную глубину у скалы. Во-первых, должна признаться, что я — никуда негодный пловец. А во-вторых, планшет. Утопить его совершенно непростительно.
