Леонид Платов - Искатель. 1970. Выпуск №3
Однако движение войск не прерываемся ни на минуту. Слышны пугливое ржание и длинный журчащий перестук. Кавалеристы осторожно сводят коней на колеблющийся настил моста.
Цокот копыт смолк. Нарастают урчание моторов, лязг гусениц. Через Дунай двинулись танки и самоходные орудия.
— И так до рассвета будет, — зевая, говорит кто-то из офицеров. — Ну как? По машинам? Не мешало бы малость соснуть.
«Виллис» гвардии майора стоит на обочине шоссе в нескончаемо длинном ряду машин. Накрывшись ватником с головой, водитель спит. При этом развел такой чудовищный храп, что содрогаются и позванивают ветровые стекла.
Потеснив водителя, гвардии майор умащивается рядом на кожаном сиденье. Ну, спать, спать!
Козырек фуражки надвинут на глаза, воротник шинели, накинутой на плечи, поднят. Но сон нейдет.
Переправа ярко освещена лучами фар. Длинные отблески плывут по воде. От Дуная тянет прохладой и сыростью.
Мысленно гвардии майор провожает танки, которые только что переправлялись через Дунай. С громыханием проходят они по узким улицам Будапешта. Дребезжат оконные стекла. Хотя нет! Окна, конечно, раскрыты настежь. У подоконников и на балконах теснятся люди.
Из соседней легковушки доносятся голоса. Ишь, полуночники! Не наговорились еще!
Угревшись в кабине, под боком у водителя, гвардии майор начал было и сам задремывать. Вдруг из полусна вывело его упоминание знакомой фамилии.
— Колесников-то как раз и предупредил в декабре о подготовке контрнаступления фашистских танковых дивизий! Точно вам говорю. Он, он, и не спорьте.
— Я не спорю, я только сказал, что не уверен. В осажденный Будапешт он проникал, это да. Должен был похитить генерала Салаши, но тот в последний момент сбежал.
— И не Салаши вовсе, и не в Будапешт! Колесников тайно проник в подземный завод, где изготовлялись детали для ракет ФАУ, и взорвал его.
— Рабочим, что ли, устроился там?
— Еще чего! Инспектировал все подземные заводы в Австрии! Прибыл туда под видом личного представителя Геринга.
— Рассказывают… — Храп водителя помешал разобрать слова.
— И опять ничего похожего! Наш он — красноярский! Мне и деревню называли, откуда он, только вылетело сейчас из головы.
Еще нескольких слов не расслышал гвардии майор. Потом:
— Ну, конечно. Силищи медвежьей, неимоверной. И ростом — великан.
Даже великан? Гвардии майору вспомнился худой, невысокого роста, измученный до крайности седой человек, который, подняв руку, остановил его самоходки на шоссе перед рекой Эннс. Майор хотел было вмешаться в разговор соседей, сделал даже движение, чтобы вылезти из машины, но раздумал.
Творится фронтовая легенда…
«ДАЖЕ МЕРТВЫЙ — В СТРОЮ!»
(Окончание письма бывшего командира отдельного гвардейского дивизиона самоходных орудий бывшему командиру отряда разведки)
«…и внешне, как видите, представал в их воображении великаном, богатырем, хотя то, что произошло с ним в действительности, может, несомненно, затмить любой вымысел.
Я получил об этом некоторое представление еще 8 мая, когда, полностью выполнив поставленную передо мной командованием задачу, — найдя Вашего разведчика и узнав от него о судьбе сверхсекретного объекта, — вез Колесникова из Штернбурга в штаб своей войсковой части. (Тов. Колесников в категорической форме потребовал, чтобы его доставили сначала туда, а потом уже в госпиталь. Правда, первую помощь ему оказал наш фельдшер.) По дороге он несколько раз впадал в беспамятство из-за крайнего истощения и, видимо, боясь, что мы не успеем довезти его в штаб живым, вкратце и в довольно беспорядочной форме сообщил мне — для последующей передачи, — все, что касается этого нового отравляющего газа, действовавшего непосредственно на рассудок людей.
Мне все же удалось довезти Вашего разведчика до штаба. Там он пробыл недолго, и на моих глазах его увезли в полевой госпиталь, а я после этого вернулся в Штернбург.
Спустя несколько дней, к общему нашему сожалению, стало известно, что из полевого госпиталя тов. Колесников был отправлен на самолете в Москву, в специализированный госпиталь, но вскоре по прибытии туда умер.
Думаю, что иначе и не могло быть! Судя по тому, как он выглядел, Вашему разведчику пришлось слишком много перенести в плену. Нервная система его была вконец истощена.
Некоторым утешением для Вас, как его друга и бывшего командира, может, вероятно, служить то, что о нем не устают вспоминать до сих пор в наших войсках, и он, таким образом, продолжает как бы оставаться в строю — даже мертвый!..»
ВМЕСТО ЭПИЛОГА. КОЛЕСНИКОВ ПРОТИВ БЕЛЬЧКЕ
(Из ответа бывшего командира отряда разведчиков на письмо бывшего командира отдельного гвардейского дивизиона)
«…тогда же отправили Вам ответное письмо с благодарностью за обстоятельное описание интересовавших меня событии 8 мая 1945 года.
Сейчас, разыскав Ваш новый адрес, спешу, в свою — очередь, сообщить известие, которое Вас, несомненно, обрадует: разведчик Колесников жив!
Как я нашел его? Начну по порядку.
Не примите это за претензию, однако получилось так, что письмо Ваше (от 17 июля 1945 года — с описанием событий на шоссе) в какой-то степени дезориентировало меня — при всей своей обстоятельности, вернее, именно благодаря этой обстоятельности. Вы протянули цепочку фактов, последовательно (по часам и минутам) сменявших друг друга, и все они были, безусловно, достоверны, до мельчайших деталей, кроме последнего факта: смерти Колесникова. Насчет этого Вы были неправильно проинформированы. Но мне и в голову не пришло проверять Вас. (В данном случае меня отчасти извиняет то, что сразу после выздоровления я получил назначение на службу за границей и отсутствовал несколько лет.) По возвращении на Родину, как Вы догадываетесь, первым моим побуждением было возобновить связь со своими фронтовыми товарищами. К тому времени все они демобилизовались и жили в разных городах Советского Союза. Между нами завязалась оживленная переписка.
Можете представить мое изумление, когда один из них вскользь упомянул о том, что Колесников, по его сведениям, жив и ныне находится на Урале!
Сначала я не поверил. Но во время очередной своей командировки в Москву все же пошел в отдел кадров Министерства обороны и навел справки.
Да, Виктор Колесников жив. Местопребывание имеет на Урале. Город? Медногорск.
Немедленно же я послал Колесникову авиаписьмо. Никакого ответа. Второе письмо! То же самое. Осердясь, я бабахнул телеграмму из тридцати слов. Молчание гробовое!
