Эдгар Берроуз - Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
– Я никогда в это не поверю, – тихо ответила она. – Это неправда. И вы увидите, что он вернется и докажет вашу неправоту. Вы не знаете его так, как я. Уверяю вас – это джентльмен.
Клейтон был благородным и великодушным, но испытывал безрассудную ревность оттого, как Джейн защищала лесного человека. Он в одно мгновение позабыл все, чем был обязан этому полубогу, и ответил с презрительной усмешкой:
– Возможно, вы и правы, мисс Портер. Но полагаю, нам не стоит беспокоиться о нашем друге – любителе падали. Скорее всего, это какой-то спятивший человек, некогда высаженный на берег. Нет сомнений, что он забудет нас скорее, чем мы забудем его. Это всего лишь зверь из джунглей, мисс Портер.
Девушка не ответила, но почувствовала, как сжалось от боли ее сердце. Клейтон всегда говорил то, что думал, и Джейн впервые попыталась разобраться в основаниях только что обретенной любви и подвергнуть ее предмет критическому рассмотрению.
Джейн повернулась и медленно пошла обратно в хижину. Она представила возлюбленного в салоне океанского лайнера и мысленно увидела, как он ест руками, разрывая пищу, подобно хищному зверю, как вытирает жирные пальцы о свои бедра, – эта картина заставила ее содрогнуться. Джейн вообразила, как знакомит его со своими друзьями – неотесанного, неграмотного дикаря, невежу, – и ужаснулась.
Войдя в хижину, Джейн села на постель, сделанную из трав и папоротников. Она положила руку на вздымающуюся грудь и тут почувствовала твердые грани медальона. Девушка сняла украшение и несколько секунд держала вещицу на ладони, глядя на нее затуманенными от слез глазами. Затем поднесла к губам и, рыдая, уткнулась лицом в травы.
– Зверь? – шептала она. – Но тогда и сам Господь – зверь. Будь ты человек или зверь, все равно я твоя.
В тот день она больше не видела Клейтона. Эсмеральда принесла ей ужин, и Джейн попросила передать отцу, что дурно себя чувствует после пережитых волнений.
Наутро Клейтон ушел вместе с экспедицией, которая на этот раз отправилась на поиски лейтенанта Д’Арно. Теперь отряд, сопровождаемый двумя военными врачами, состоял из двухсот вооруженных мужчин, в том числе десяти офицеров. Матросы несли с собой запас провизии на целую неделю, а также гамаки и носилки для транспортировки больных и раненых.
Отряд был настроен решительно и зло, это была одновременно и спасательная, и карательная экспедиция. Тратить время на изучение местности не было необходимости: они сразу вышли на слоновью тропу и уже после полудня добрались до места, где в прошлый раз отряд попал в засаду. Оттуда лежал прямой путь в деревню Мбонги. Не было еще и трех часов по полудню, когда авангард отряда оказался на краю большой пустоши.
Лейтенант Шарпантье, командовавший экспедицией, немедленно послал часть бойцов в обход сквозь заросли, чтобы они вышли к деревне с противоположной стороны. Еще одна группа отправилась к воротам деревенской ограды, а остальные моряки во главе с лейтенантом обогнули поселение с южной стороны пустоши.
Условились, что часть отряда, высланная в обход с севера, первой начнет атаку, как только дойдет до места, и первый же залп послужит сигналом для совместного нападения со всех сторон, чтобы попытаться сразу же захватить деревню.
В течение получаса группа бойцов во главе с лейтенантом Шарпантье пряталась в густых зарослях, ожидая сигнала. Это время показалось им неимоверно долгим. Они видели туземцев, работающих в поле и снующих возле ворот.
Наконец послышался сигнал – треск ружейных выстрелов с северной стороны, и тогда французы дружно, как один человек, дали залп по деревне с запада и юга. Туземцы побросали инструменты и сломя голову понеслись к деревне, но падали на бегу под пулями французов. Еще одна группа моряков, перепрыгивая через упавших, ринулась к воротам. Атака была столь внезапной и неожиданной, что белым удалось прорваться за ворота раньше, чем напуганные дикари успели их запереть, и в следующую минуту на деревенской улице появились вооруженные люди, которые начали яростно биться с чернокожими.
В течение нескольких минут дикарям удавалось удерживать площадку возле ворот, но револьверы, ружья и кортики помогли французам преодолеть сопротивление людей, вооруженных копьями и стрелами.
Битва превратилась в настоящую резню, когда моряки увидели, что некоторые чернокожие нацепили детали обмундирования лейтенанта Д’Арно. Французы щадили только детей и женщин. И когда наконец покрытые кровью и потом белые люди остановились и расступились, им уже не с кем было сражаться, потому что ни одному воину из деревни Мбонги не удалось уцелеть.
Французы тщательно обыскали все дома и закоулки, но не нашли и следа лейтенанта Д’Арно. Тогда они решили хотя бы с помощью знаков допросить пленных. Один моряк, ранее служивший во Французском Конго, обнаружил, что чернокожие понимают смешанный и ломаный диалект, принятый в общении между белыми и отсталыми племенами побережья. Но и тогда ничего определенного о судьбе лейтенанта узнать не удалось. Моряки расспрашивали о своем товарище, но дикари отвечали только возбужденной жестикуляцией и гримасами страха. В конце концов французы посчитали, что это лишь доказывает вину бесовского племени, которое два дня назад убило и съело Д’Арно.
Потеряв надежду, французы решили переночевать в деревне. Всех пленных согнали в три хижины и приставили к ним охрану, запертые ворота охраняли часовые. Деревня наконец погрузилась в сон. Тишина нарушалась только горькими рыданиями туземок о своих погибших.
Утром французы отправились обратно к берегу. Перед этим они хотели сжечь деревню, но потом отказались от своего намерения, оставив пленников, рыдающих и клянущих судьбу, но все же с крышей над головой и нетронутой оградой, дававшей защиту от хищных зверей.
Экспедиция медленно продвигалась назад тем же путем, каким пришла. На этот раз моряки несли десять носилок: восемь – с тяжелоранеными, а еще двое – с телами погибших моряков. Клейтон и лейтенант Шарпантье замыкали колонну. Англичанин молчал в знак уважения к горю своего спутника: Д’Арно и Шарпантье были неразлучными друзьями с самого детства. Тяжесть потери увеличивалась еще и тем, что жертва Д’Арно оказалась бесплодной: лесной человек спас Джейн раньше, чем Д’Арно попал в руки дикарей. Кроме всего прочего, дело, в результате которого лейтенант потерял жизнь, не было его служебным долгом, он совершил благородный поступок ради чужих ему людей, иностранцев. Клейтон поделился этими мыслями с лейтенантом Шарпантье, но тот в ответ покачал головой.
– Нет, мсье, – сказал он. – Д’Арно сам выбрал свою судьбу. Я горюю только о том, что не погиб вместо него или, по крайней мере, вместе с ним. Ах, если бы вы его знали, мсье! Д’Арно был настоящий офицер и джентльмен. Так говорят о многих, но заслуживают этих слов только единицы. И он не умер зря. Его гибель ради чужой ему девушки, американки, послужит примером мужества для нас, его товарищей.
Клейтон промолчал, но почувствовал уважение к французам – чувство, которое осталось с тех пор неизменным.
Было совсем поздно, когда экспедиция вернулась на берег. Еще перед началом экспедиции моряки условились, что на обратном пути к лагерю подадут сигнал: три выстрела будут означать успех, два – ни следов Д’Арно, ни похитивших его чернокожих не обнаружено, а один выстрел – неудачу. И вот сигнальный выстрел известил людей в лагере и на корабле, что спасти Д’Арно не удалось.
Их встретили торжественно и молчаливо. Пока убитых и раненых переносили в лодки, а затем на крейсер, не было произнесено ни слова.
Клейтон, вымотанный походом вглубь джунглей, принявший участие в двух сражениях с туземцами, теперь отправился в хижину, чтобы немного поесть и поспать.
У входа в хижину его ждала Джейн.
– Что с бедным лейтенантом? – спросила она. – Вам удалось найти его следы?
– Мы пришли слишком поздно, мисс Портер, – с грустью ответил Клейтон.
– Расскажите, что с ним случилось, – попросила она.
– Я не могу вам этого рассказать, мисс Портер, все слишком ужасно.
– Неужели они пытали его? – прошептала она.
– Мы не знаем, что именно они с ним делали, перед тем как убить, – ответил Клейтон, усиливая слово «перед».
Лицо молодого человека выражало усталость и жалость, которую он чувствовал по отношению к бедному Д’Арно.
– Прежде чем убить? Что вы имеете в виду? Они не… Они его не…
Джейн вспомнила о том, что прежде говорил Клейтон об этом племени и о лесном человеке, и не смогла произнести ужасное слово.
– Да, мисс Портер, они – каннибалы, – ответил он почти резко.
Клейтон тоже вспомнил о лесном дикаре, и странная безотчетная ревность, которую он испытал пару дней назад, снова захватила его. И тогда, подчиняясь этому чувству, с грубостью, столь же несвойственной ему, как и вежливость обезьяне, Клейтон продолжил:
