Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Том 7
Э?
Пока я размышляла, меня посетило какое-то неясное воспоминание. Покопавшись у себя в голове, я наконец поняла, что это было. Случай на том обеде, во время которого я упала в обморок.
Разговор тогда шел об овцах. Об их привычке безостановочно лизать все соленое. Когда я это вспомнила, в моем воображении возникла странная картина.
Тем утром, когда я применила «соль» в виде слез, он безостановочно «лизал» мое лицо.
Сперва мне было щекотно и хотелось рассмеяться; но я полностью отдалась этому ощущению. А он, похоже, не знал, когда стоило прекратить.
Такая картина вставала в воображении очень легко; меня охватила дрожь.
Благоразумней, пожалуй, взяться за его поводок покрепче и позволить ему идти куда захочется.
Это, конечно, потребует бОльших усилий; но едва ли он решит выкинуть что-нибудь странненькое.
Посмеявшись про себя, я обняла подушку и обернулась вокруг нее.
Давно со мной не происходило чего-то столь интересного.
Невозможно было выделить, что именно делало происходящее интересным. Причин для веселья было множество, очень трудно было найти главную.
Но если бы мне все-таки пришлось выбрать что-то одно – это было бы вот что: несмотря на то, что при мне все время находится на редкость безмозглый баран, мне никак не удается схватить его обычными способами. В моем сердце волчицы разгорелся огонь, который всегда вспыхивает в предвкушении охоты.
Внезапно моих ушей коснулся звук шагов моего спутника; он вернулся быстро, как и обещал.
Я услышала, как сердце застучало в груди.
Мой хвост распушился, уши затрепетали.
Ахх, сколько бы я ни охотилась, каждая новая охота приводит меня в возбуждение, от которого захватывает дух.
Шаги замерли перед дверью – от предвкушения я, казалось, вот-вот закиплю. И тут дверь открылась, и за ней…
– Хоро, – с улыбкой произнес мой спутник.
А рядом с ним стояла пастушка.
– Госпожа Нора пришла тебя навестить.
Да уж, от обычных способов совсем никакого проку.
На понимающую улыбку пастушки, подобную зеленому лугу в начале лета, я ответила своей улыбкой, подобающей Мудрой волчице из Йойтсу. Это было не очень-то приятно.
Эта улыбка не могла заточить внутри меня мою радость.
Да уж, удержать поводок этого дуралея так же трудно, как надеть на лицо ту улыбку.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила пастушка Нора.
– Ничего особенного. Просто переутомилась.
Какой еще ответ я могла дать?
Даже такая мудрая волчица, как я, не в силах найти ответ на эту головоломку.
Глядя на столь мирную беседу, мой спутник расплылся в широкой, полной облегчения улыбке.
Как же это утомительно.
И жар, кажется, тоже возвращается.
– В общем, мне вправду хочется с кем-нибудь поговорить. И я хотела бы спросить одну вещь, она меня давно интересует.
– Хм? У меня?
Такая покорность, и без малейшего намека на ум или гордость – неудивительно, что его к ней так тянет.
– Пожалуйста, спрашивай сколько хочешь, я постараюсь на все ответить, – с улыбкой сказала она.
Расслабляться не следовало. Точнее сказать, я не могла позволить себе расслабиться; но, поскольку теперь я была охотником, столь редкую возможность для разговора надо было использовать с умом.
– Что самое главное при обращении с овцами?
На какое-то мгновение глаза пастушки округлились от неожиданности; но она тут же улыбнулась вновь.
А наглый пастуший пес у ее ног продолжал бдительно смотреть на меня.
Пастушка, простая, как серый цвет, медленно ответила, продолжая тепло улыбаться:
– Главное – широкая душа и открытое сердце.
После этих слов по комнате словно ветерок пронесся. Эта девочка – истинная…
Истинная пастушка.
Обращение с овцами требует широкой души и открытого сердца.
Я кинула взгляд на моего спутника; тот был в задумчивости.
Нора, заметив, куда я смотрю, проследила за моим взглядом и издала мягкое «ах».
Неглупый человек способен все понимать мгновенно.
– Овцы всегда считают себя очень умными.
Нора, вновь повернувшаяся ко мне, улыбнулась радостно и вместе с тем озадаченно.
Возможно, я смогла бы подружиться с этой девочкой.
Но, взглянув снова на моего застенчиво улыбающегося спутника, – который пребывал в совершенном неведении, что разговор шел о нем, – я начала терять уверенность, что смогу удержать поводок.
Воистину, одним лишь богам ведомо все.
Эх, да меня ведь тоже называют богиней.
Я кинула на моего спутника ядовитый взгляд; тот невольно поежился.
Баран, баран, невинный барашек; и все же, такая безмозглость…
«Что за дурень», – пробормотала я себе под нос.
Баран, которого я люблю больше всех.
