Леонтий Раковский - Константин Заслонов
Алесь недовольно покосился на товарищей.
— Но нехорошо, если уже не тявкает ни одна собачонка, — значит, нарочно всех собак заперли. Входить в деревню — тут уж правильно говорили — надо с середины, а к хате — со стороны огородов, где нет окон.
— Само собою!
— Конечно!
— Знаем! — раздались голоса.
— Входя в деревню вечером, держи винтовку или автомат как можно ниже к земле, чтоб издали не было, видно, что несешь. А войдешь в хату, не спеши закрывать дверь: а вдруг увидишь такое, что надо немедля назад. Пока нашаришь в полутьме в незнакомой хам щеколду, тебя и стукнут! Если понадобится где-либо у знакомого человека спросить дорогу, сразу не спрашивай ту, которая тебе нужна…
— Насчет этого мы уже ученые!
— Три-четыре спросишь…
— Верно!
— А вот, товарищ, скажи мне, — как надо итти по лесу, чтоб тихо было? — спросил подошедший Куприянович; не стерпело старое охотничье сердце.
— Итти мелкими шагами, — ответил Коноплев.
— Так, так. И главное, ребятки, идучи, не хватайтеся за сухой валежник и не трогайте пней. Пень часто гнилой. Тронешь его, а он и рассыплется, затрещит… А по болоту как? — хитро смотрел на лейтенанта дед.
Коноплев улыбнулся:
— В болоте надо итти с кочки на кочку.
— И по кустикам, сынок! Вот то-то! — гордо обвел всех глазами Куприянович. — Я, брат, — старый охотник, все знаю. Кабы мне годков полсотни скинуть, я бы пошел в дело…
— А если придется переходить речку или озерко, где надо, чтобы не услышали, — знаете, как итти по воде? — продолжал Коноплев.
— Э, товарищ дорогой, у нас озер и речек много! Под Лепелем тут все скрозь рыбаки, знают, как ходить по воде. Не раз с бреднем таскались. Идешь и ноги суешь по дну вот так, — показал Куприянович.
— Верно, дедушка. Как на лыжах идешь, так надо итти и по воде.
— Ну, на лыжах я, хромой, не ходок! — замотал головой Куприянович.
— Товарищи, а по компасу вы ходить умеете? — быстро спросил Коноплев, оглядывая всех.
Разведчики потупились.
— Как мышь по цимбалам, — ответил за всех Алесь.
— Зачем нам компас, если мы тут до самого Лепеля всё знаем! — сказал один из колхозников.
— А карту читать?
— Слабо ориентируемся, — признался Пашкович.
— Ну так вот, давайте и займемся компасом и картой. Это азбука разведчика, ее надо обязательно всем знать!
Куприянович не стал слушать дальше, шагнул в сторону.
— Антон Куприянович, куда же ты? — окликнул его Алесь.
— Вы молодые, учитесь. А старику зачем компас, если солнце есть? А карта — мне его карта больше голову закрутит! — махнул рукой дед и отошел от разведчиков, которые тесным кольцом окружили лейтенанта Коноплева.
XII
Слух о бесстрашном командире партизан-железнодорожников дяде Косте, который проводил в Орше, на виду у фашистов, дерзкие операции в самом депо, а теперь из лесу бьет оккупантов, катился всё дальше и дальше.
К дяде Косте потянулись одиночки и группы народных мстителей.
Заслонов собирал вокруг себя эти разобщенные силы.
Боевые дела на железнодорожных линиях шли полным ходом.
Чаще всего доставалось фашистским поездам на излюбленном, хорошо изученном заслоновцами перегоне Стайки — Богушевская. Как ни патрулировали оккупанты железную дорогу, партизаны всё-таки ухитрялись минировать ее.
И не раз летели под откос немецкие танки, орудия, автомашины, а с живой силой получалось так, как пелось в партизанской частушке:
Черепа на рукаве,
Кресты на груди.
Черепа лежат в траве,
Где ни погляди!
Заслоновские разведчики зорко следили за передвижениями на железной дороге по всем линиям, идущим из Орши на Витебск, Смоленск, Могилев и Минск.
И особенно наблюдали за линией Витебск — Орша. По ней в мае фашисты перебрасывали громадное количество военной техники и солдат.
Все полученные данные немедленно передавались по рации на «Большую землю».
Заслонов, наконец, добился того, о чем мечтал: в результате постоянных действий на линии Витебск — Орша значительно сократилось движение поездов: фашисты уже боялись ездить ночью, и поезда шли только днем.
— Погодите, голубчики, мы добьемся того, что вы по всем магистралям сможете передвигаться только днем, да и то с опаской! — говорил Заслонов.
Не забывал дядя Костя и фашистские «земские хозяйства». Заслоновцы изымали на мельницах запасы муки и зерна. Несколько раз — по старой памяти — наведывался Заслонов в Межево.
Связные из ближайших к Межеву деревень сообщили Заслонову, что на складах хозяйства фашисты собрали двадцать тонн зерна, награбленного у населения разных деревень. Зерно приготовлялось для снабжения гитлеровской армии.
Заслонов решил захватить эти запасы. Он окружил Межево, выставил на всех дорогах, ведущих к нему, заставы с пулеметами, а сам поехал раздавать зерно крестьянам окрестных деревень: Межево, Шемберево, Мальжонки.
Дядя Костя стоял у амбара, наблюдая, как разбирают добро. В деревнях жили впроголодь, питались одной картошкой, и люди не помнили себя от радости.
У амбаров было похоже на ярмарку: толпились женщины, старики и дети. Комиссар и командиры отрядов Шурмин и Норонович смотрели за раздачей зерна.
Толпа весело гудела:
— Вот и дожинки[8] у нас!
— Тетка Агата, что так мало насыпала?
— Взяла, сколько донесу.
— Петрок, тебе не тяжело? — спрашивал паренек у младшего братишки, который чуть тащил свою непосильную ношу.
— Не-е, донесу!..
Смущенные переглядывались между собой, несмело подходили к амбару молодые девчата.
— Не робей, девки! За своим идете! Подходи смело! — подбадривал комиссар, стоявший в дверях амбара.
— Что с таким мешочком пришла, не могла большого взять? С таким только за перцем итти, а не за житом.
Вот от амбара с большим мешком за плечами идет старушка. Мешок у нее тяжелый, льняной, а зерна в нем насыпано только в одном уголке.
— Почему так мало взяла, бабуся? — окликнул ее Заслонов. — С пустым мешком ворочаешься домой.
— Сыночек, больше не подыйму. Силы нет!..
— А прийти было некому?
— Некому. Одна осталась: дочку проклятые угнали, а сын — в армии.
Старуха опустила мешок на землю и беззвучно заплакала, вытирая слезы концом головного платка.
— Кто знает, может, и того уже нет…
Заслонов обернулся. Женя без слов понял дядю Костю. Он подбежал к старухе и осторожно взял из ее рук мешок.
