Рафаэль Сабатини - ПСЫ ГОСПОДНИ
– К чему эти клятвы и клятвопреступления? Они для меня ничего не значат.
– О, погодите! Этого не может быть. Вы, конечно, сознаете, что легкомысленный искатель приключений, каковым я не являюсь, никогда бы не отважился на то, что сделал я. Я похитил вас. Какое ужасное слово!
– Очень точное слове для описания ужасного поступка, преступления, за которое вам наверняка придется держать ответ.
– Вы говорите – преступление. Но преступника создают обстоятельства. Не рождалось еще человека – кроме Одного, но он был не просто человек – столь приверженного добродетели, что не поддался бы искусу. – Дон Педро вздохнул и продолжал: – Поверьте, я никогда не совершил бы подобного поступка, если бы соблазну, моему непреодолимому влечению к вам, не сопутствовало роковое стечение обстоятельств. Время не остановилось ради меня. Корабль не мог вечно стоять в английских водах. Ежечасно он подвергался риску быть захваченным. Я должен был спешить. Вчера вечером я, преодолев робость, заговорил с вами о любви. И получил отпор. Этого я и опасался. Объяснение было слишком внезапным. Оно удивило вас, вывело из душевного равновесия. В других обстоятельствах я бы не стал торопиться. Добиваясь взаимности, я проявил бы бесконечное терпение. Я убежден: как во время нашей первой встречи ваши флюиды вошли в меня и навсегда сделали меня рабом, так и мои флюиды могли бы войти в вашу душу, пусть вы бы и не догадались об этом. Мне не верится, что чувство, вызванное вами, не нашло бы отклика в вашем сердце. Это как искра, высеченная ударом стали о кремень, во, чтобы она появилась, нужны и сталь, и кремень. Вы сами не признавались себе в том, что искра высечена. Еще какое-то время, совсем немного времени, и я помог бы вам это осознать. Но время было мне неподвластно. Я не мог дольше оставаться в Англии. – Дон Педро с отчаянием взмахнул рукой и слегка наклонился вперед. – У меня не было выбора. Отказаться от вас я не мог, и вынужден был прибегнуть к злодейскому, на ваш взгляд, похищению. – Он помедлил и, не услышав возражений, продолжал. – Я увез вас силой, чтобы добиться когда-нибудь вашего расположения, положить к вашим ногам свою жизнь и все, что у меня есть, короновать вас всеми почестями, которых я был удостоен и которыми еще буду удостоен, вдохновленный вами. Сейчас все на корабле знают, что по приезде в Испанию вы станете графиней Маркос, а потому будут относиться к вам с должным почтением, приличествующим вашему высокому положению.
Дон Педро замолчал, устремив на Маргарет грустный, смиренно молящий о любви взгляд. Но ни взгляд, ни его слова, судя по всему, не произвели на нее никакого впечатления. Ответный взгляд был колюч, и лишь презрение чувствовалось в легкой улыбке, скользнувшей по алым губам.
– Слушая ваши речи, я терялась в догадках: кто же вы – мошенник или глупец? Теперь понимаю – вы жалкая помесь того и другого.
Дон Педро пожал плечами и даже улыбнулся, хоть в глазах его затаилась бесконечная усталость.
– Это не аргумент.
– Не аргумент? А разве нужны аргументы, чтобы проколоть пустой мыльный пузырь, надувавшийся вами с таким старанием? Следуя вашей логике, в мире нет злодейства, которое невозможно оправдать. Факты налицо, дон Педро, вы отплатили злом за добро, вы обращались со мной недостойно и грубо, надеясь подчинить своей воле; из-за вас тревога и печаль поселились в доме, приютившем вас в час испытаний. Это факты, в никакие аргументы на свете не смогут их опровергнуть. Поверьте, все ваши попытки воздействовать на меня напрасны. Никто не произведет меня в графини против моей воли, а у меня нет желания стать графиней Маркос и никогда не будет. Если вы заслужите прощение, возможно, у меня возникнет желание увидеть вас в будущем. А сейчас снова прошу вас: отдайте распоряжение вернуться, верните меня в мой дом.
Дон Педро опустил глаза и вздохнул.
– Давайте подкрепимся, – он что-то быстро сказал по-испански недоумевающему Пабилосу, и тот принялся раскладывать по тарелкам кушанья, заранее приготовленные на буфете.
Дон Педро, находившийся в состоянии философской отрешенности, невольно восхищался смелостью Маргарет – с какой решимостью она ответила ему, с каким достоинством держалась за столом, как твердо смотрела ему в глаза. В подобной ситуации любая из знакомых ему женщин вела бы себя иначе. Он уже оглох бы от криков, его бы уже мутило от слез! Но Маргарет была, как закаленная сталь. Во всем мире не найти лучшей матери для будущих сыновей. Рожденные такой матерью, они приумножат блеск и славу дома Мендоса и Луна.
Дон Педро был уверен, что в конце концов она покорится его воле. Его слова, обращенные к Маргарет, были искренни, они выражали его веру; с такой верой он мог набраться терпения, ибо эта добродетель недоступна лишь тем, кого гложет червь сомнения.
Маргарет ела мало, но то, что она вообще не лишилась аппетита, доказывало твердость ее духа. Она выпила немножко вина, но лишь из того кувшина, из которого пил сам дон Педро. Заметив ее осторожность, он подумал, что ум Маргарет не уступает твердости ее характера. Строптивость и недоверие к нему лишь возвышала Маргарет в его глазах.
Одноместная каюта по правому борту предназначалась для дона Педро и отличалась особой роскошью убранства. Когда Пабиллос сообщил об этом хозяину, тот предоставил ее Маргарет, и она приняла это с равнодушной готовностью подчиниться обстоятельствам.
Когда Маргарет осталась одна, она, вероятно, утратила привычное самообладание. Ею овладели горе, негодование, страх. Во всяком случае, когда наутро она искала место на палубе, где могла бы чувствовать себя свободнее, чем в каюте, лицо у нее было осунувшееся, а глаза покраснели от слез или от бессонницы – и то, и другое было ново и непривычно для леди Маргарет Тревеньон. Но других сигналов бедствия она не подавала. Привела в порядок свой туалет и тщательно причесалась; ступала твердо, насколько, разумеется, позволяла качающаяся палуба, держалась уверенно, с холодным достоинством.
Она перешла с продольного мостика на шкафут. Залитый солнечным светом, он показался ей менее просторным, чем вчера вечером. Взгляд ее скользнул от зарешеченного люка к лодкам на утлегере в середине корабля и на мгновение задержался на крепком парне, начищавшем латунный обод бачка с питьевой водой. Он украдкой поглядывал на Маргарет. На рассвете подул свежий ветер, и на марсе убирали паруса. Ей казалось, что кроме юноши, начищающего бак, никого рядом не было, но, пройдя вдоль кормы, она увидела на шканцах моряков. Дюклерк, дюжий бородатый хозяин судна, облокотившись о резные перила, наблюдал за ней. Когда Маргарет обернулась, Дюклерк приподнял шляпу, приветствуя ее. Позади него два матроса глядели на ванты, повторяя действия матросов на марсе.
