Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я
Костя прижался к матери, как давным-давно в детстве, и тихо сказал:
— Не сердись, мама... Думать только о себе — человеком не станешь...
«25 января 1943 года войска Воронежского фронта, перейдя в наступление в районе Воронежа, опрокинули части немцев и полностью овладели городом Воронеж. Восточный берег реки Дон в районе западнее и юго-западнее города также очищен от немецко-фашистских войск. Количество пленных, взятых под Воронежем, к исходу 24 января увеличилось на 11 000 солдат и офицеров. Таким образом, общее количество пленных, взятых в районе Воронежского фронта, дошло до 75 000 солдат и офицеров».
Это радостное сообщение Костя и Мария Федоровна услышали по радио уже в Узбекистане, куда их отправили чекисты, решительно отклонив просьбу Кости оставить его в разведке. В том же году они возвратились в родной город, а вскоре Константин Феоктистов поступил учиться в Московское Высшее техническое училище им. Баумана.
За мужество и отвагу, проявленные в борьбе против немецко-фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны, Президиум Верховного Совета СССР наградил Константина Феоктистова орденом Отечественной войны I степени.
Есть у Константина Петровича и высокая чекистская награда — почетный Знак «50 лет ВЧК — КГБ».
Остается сказать, что ныне Константин Петрович Феоктистов летчик-космонавт, Герой Советского Союза, профессор, доктор наук, один из конструкторов космической техники.
Совсем не случайно еще в юности одной из самых любимых книг Кости Феоктистова была книга Константина Эдуардовича Циолковского, впервые в истории человечества строго научно доказавшего возможность полета человека в космос. И не случайно герой Великой Отечественной войны, разведчик, стал не только достойным учеником, но и продолжателем дел великого русского ученого К. Э. Циолковского.
Я имею моральное право (и обязан!) поведать о его первом подвиге. Мне не надо было ничего придумывать, потому что во время войны я воевал на том участке фронта, где показал себя настоящим советским человеком комсомолец Костя Феоктистов.
ТЕОДОР ГЛАДКОВ, БОРИС СТЕКЛЯР
РАССКАЗЫ ПОЛКОВНИКА БОНДАРЯ
Мы встретились в Ровно, в те последние дни щедрого украинского лета, когда уже спадает зной, но воздух еще долго хранит мягкое тепло, смешанное с бодрящей утренней и вечерней прохладой. Город готовился отметить свое семисотлетие и был очень хорош в предпраздничном наряде. Во всей красе открылся взорам прохожих великолепный, заново перестроенный областной театр, взметнули ввысь переливающиеся хрустальные струи фонтана перед гостиницей «Мир», пышными многоцветными коврами украсили площади и скверы десятки тысяч кустов роз.
Были и другие приметы большого праздника — рапорты заводов и фабрик, научных и учебных учреждений о трудовых успехах в юбилейном году. Город готовился принять гостей.
Увы, нам в эти дни пришлось заниматься вещами, далекими, казалось бы, от общего праздничного настроения. Да и собеседники наши принадлежали к тем людям, достижения которых никак не отражаются в торжественных реляциях, а лишь в сухих строках служебных отчетов, на которых, к тому же, стоит гриф «совершенно секретно».
Не хотелось в юбилейные дни вспоминать о тяжелых, страшных годах в жизни Ровно. Но город сам напоминает о них на каждом шагу... Мемориальная доска на новом доме, что почти напротив театра, — здесь были повешены гитлеровцами герои-подпольщики. Еще одна мемориальная доска на стене бывшей тюрьмы (здание давно перестроено под фабрику) — в ней замучены и казнены сотни патриотов... Величественный и скорбный мемориал на улице Белой — здесь расстреляны десятки тысяч военнопленных, местных жителей, согнанных со всей округи. Не завершенный еще памятник в городском предместье Сосенка, здесь во рвах и оврагах расстреляны десятки тысяч советских граждан.
По далеко не полным данным в Ровно немецко-фашистские захватчики и их пособники уничтожили свыше 102 тысяч человек — это в полтора раза больше, чем было в городе населения до войны. Еще многие тысячи были убиты в городах, селах, на хуторах Ровенщины, и не только в период оккупации, но и в послевоенные годы. Эти преступления — уже дело рук бывших прислужников оккупантов, буржуазных националистов — бандеровцев, мельниковцев, бульбашей.
Мертвых не воскресить, но память о них требовала и требует покарать злодеев, проливших на нашей земле море людской крови. А кровь людская — не водица, что остается после растаявшего прошлогоднего снега. Она взывает к отмщению, и не только потому, что того требует справедливость, но для гарантии, чтобы такое не повторилось никогда, чтобы никому не вздумалось снова разжечь пожар войны, посягнуть на святая святых — свободу и независимость народов, на жизнь человеческую.
В СССР уже сменились поколения чекистов. Немного осталось сегодня в органах госбезопасности ветеранов Великой Отечественной. Но розыск преступников продолжается.
Нам повезло: живет в Ровно человек, который как никто другой, знает историю многолетней борьбы местных чекистов. Уже немолодой, роста ниже среднего, худощавый, в пепельных вьющихся волосах почти не заметна седина. Подвижен, как ртуть, движения не только быстры, но и точны, что характерно для старого спортсмена и солдата. Одевается щеголевато, что, прямо скажем, не часто встречается у людей, которые много лет носили военную форму. А свою первую солдатскую гимнастерку полковник Евгений Ильич Бондарь (так назовем нашего главного собеседника) надел 26 июня 1941 года, ровно через неделю после того, как получил на руки свидетельство об окончании средней школы. В тот же день принял он и боевое крещение.
Всю войну, за исключением короткого периода учебы в 1943 году в военном училище, прошел Бондарь в полковой разведке. Защищал Киев и Сталинград, воевал на Калининском фронте, освобождал Украину, форсировал Эльбу. Получил солдатскую медаль с гордой надписью «За отвагу» и мечту каждого офицера-фронтовика орден Красного Знамени, два ордена, которыми по статуту уже никогда больше награждать не будут, — Отечественной войны I и II степени, еще одну медаль — «За боевые заслуги», и еще один орден — Красной Звезды.
Ранило за войну Бондаря три раза. В строй возвращался быстро. Ранения, правда, считались по тогдашним меркам не тяжелыми. С одним особенно повезло — пуля разорвала мягкие ткани над правым глазом и ухо. Зажила рана за три недели. Но возьми немецкий автоматчик на полсантиметра правее — свинец угодил бы точно в висок.
