Евгений Федоровский - Посылка от Марта
Штейнерт недоверчиво поглядел на обоих. Пихт в это время делал вид, что не прислушивается к разговору. Он безучастно смотрел в бинокль на густые цепи республиканцев. Штейнерт поднялся и вдруг резво пополз по брустверу. Зейц выстрелил из пистолета всего один раз. Пуля попала в затылок Штейнерт остановился, как будто замер, и, обмякнув, свалился обратно в окоп. «Так будет спокойней», — проговорил Коссовски, вытирая платком мокрую подкладку кепи. Эх, если бы знал тогда Зейц, что это «спокойствие» испортит ему всю жизнь!
Потом он стрелял в Коссовски. Но было далеко, и пуля прошла чуть выше сердца…
Зейц вышел к ангарам «альбатросов». Под брезентовым навесом из деревянных брусьев был сколочен стенд. На нем стоял разобранный двигатель «юнкерс», Хопфиц и Гехорсман молча возились с деталями. Зейц остановился и стал издали наблюдать за инженером. По тому, как ловко он действует ключом, Зейц убедился, что Хопфицу хорошо знакома техника. Изредка Хопфиц поворачивался к Гекорсману и что-то показывал механику.
«Нет, он служил в наших частях, — подумал Зейц. — Но почему о нем не знает Вагнер?»
Вечером Хопфиц заметил за собой «хвост». Он омывался в душе, агент дежурил в коридоре, в столовой человек сидел за столиком поодаль, в пивном баре он тоже купил «Штаркбиер» и неторопливо сосал из большой фарфоровой кружки. Выходя, Хопфиц задержался в дверях, и его едва не сбил с ног выскочивший следом агент.
— Поосторожней! — прикрикнул Хопфиц.
К счастью, в этот момент мимо проходила машина-такси из Аугсбурга. Хопфиц сел в нее. В зеркальце заднего обзора он увидел, как агент метнулся к телефону. Выехав за Лехфельд, Хопфиц расплатился с шофером и вышел.
Ровно в девять он увидел «фольксваген» Пихта и вскочил в машину.
— Как дела, Семен? — спросил Пихт по-русски.
— Сейчас я едва оторвался от «хвоста».
— Тогда надо торопиться.
— Мы с Гехорсманом отлаживаем двигатели. Думаю, механик подвесит запасные баки и поможет взлететь.
— Поймет ли он, что его будет ожидать?
— Не знаю… Должен понять.
— По рации надо сообщить о точном дне вылета?
— Да. Центр остановился на Словакии. Туда к партизанам уже заброшен наш товарищ. Он примет меня.
— Если Зейц будет мешать, его придется убрать, — проговорил Пихт. — Я освобожу тебя от Зейца.
— Только ты береги себя, — тоже на «ты» перешел Хопфиц.
— Да, разведчик нужен живой.
Расставшись с Хопфицем, Пихт заехал к Элеоноре. Он решил прокатить ее. В последнее время девушка часто плакала. И сейчас, в машине, он заметил на ее глазах слезы.
Острая жалость заставила Пихта притормозить и свободной рукой прижать Элеонору к себе.
— Эли, если когда-нибудь не будет меня, ты постарайся жить по-другому — лучше, честней, что ли…
— Я стараюсь так жить…
— Наверное, ты переживешь наше чертовски проклятое время, но всегда помни — другие люди, другие народы так же любят, страдают, мечтают, радуются и так же сильно хотят покоя, как ты и я. Этого не хотели знать фашисты, и за это люди растопчут их, как червей.
Пихт говорил и говорил Элеоноре что-то еще, девушка не мешала ему. Он говорил о какой-то новой жизни, которую надо построить, если суметь дожить до нее. Та жизнь, какая была нужна ему, представлялась пока смутно, без реальностей. Он не знал, что потерял и что выиграл, потому что не мог угадать, как бы сложилась она в другое время.
И еще не знал он о том, что в этот вечер он в последний раз видел Эли.
* * *Утром, направляясь в летную комнату, Пихт лицом к лицу встретился с Зейцем.
— Пауль, я ищу тебя по аэродрому, мне нужно поговорить с тобой.
— Это надолго? — спросил Пихт.
— К сожалению, надолго. Но у Вайдемана я узнал, полетов не будет, и я сказал ему, чтобы он освободил тебя на сегодня.
Зейц подошел к своему «мерседесу» и открыл дверцу.
— Садись. День обещает быть жарким, не съездить ли нам искупаться?
— Поедем, я не против. — Пихт почувствовал, Зейц что-то замышляет.
Купальня примыкала к замку Блоков. С одной стороны она упиралась в старый сад, закрывший по берегам воду черными ивами, с другой была огорожена от города высокими деревянными брусьями, возле которых стояли под тентами полосатые брезентовые раскладушки. Здесь же был пляж — чистый, с едва заметной желтизной песок, намытый со дна озера Фишерзее. На четырех бетонных ногах прямо над водой возвышалось кафе. Там посетителям подавали кофе, водку, сосиски и пиво.
Пихт и Зейц взяли плавки и шапочки, вышли к воде. В этот ранний час купающихся было мало. Две девушки читали книги, лежа на раскладушках. Одна парочка забилась в дальний угол и обсуждала какие-то особые любовные проблемы.
Зейц упал на песок, раскинул руки.
— Ты не чувствуешь, Пауль, что мы начинаем уставать? — спросил он, закрыв глаза.
— Лично я — нет.
— А мне иногда просто невыносимо ощущать свое одиночество и бесконечное копание в грязных душах людей.
— Наверное, ты отупел и озлобился, Вальтер.
Зейц стремительно поднялся на локте.
— Да, я озлобился! Я чувствую, кругом много врагов и должен с ними бороться!
— Высокие слова, сказанные высоким стилем, — усмехнулся Пихт.
— Ты знаешь, что вот уже несколько лет не дает мне покоя один человек… Март!
— Не знаю и знать не хочу.
— Так вот к нему прибыл связной — Хопфиц! — Зейц сел и уставился на Пихта, который сквозь темные очки, как всегда, безучастно смотрел на далекие облака. — Что же ты молчишь?
— А что мне прикажешь делать? Ловить шпионов — это по твоей части. Но… Хопфица ты не трогай, он хороший специалист.
— А если он русский?
— Ты правда устал, Вальтер. Возьми отпуск.
— Какой к дьяволу отпуск! Мне кажется, что готовится какая-то жуткая диверсия. Хотя Март молчит, но это затишье перед грозой.
Пихт поднялся и, сняв очки, хмуро поглядел на Зейца.
— Вальтер, я прошу тебя об одном — Хопфица не трогай, он надежный человек.
— Откуда у тебя такие сведения?
— Я видел его в деле и слышал его суждения только в пользу рейха.
— Если хочешь знать, то оберштурмбаннфюрер Вагнер в Берлине сейчас лихорадочно разыскивает его концы. Вполне может случиться, что русские заслали его от имени Клейна и одновременно убрали штандартенфюрера. Письмо направления я сдал в экспертизу, завтра ответят, подлинное ли оно.
— Ну что ж, — помедлив, сказал Пихт, — сегодня ты откровенен, как никогда. И знаешь почему? Ты хочешь узнать мое настоящее отношение к новому инженеру. Ведь и ты и Коссовски меня подозреваете в измене рейху. Так?
