Дина Полоскова - В погоне за Иштар
Вокруг круглого фонтана росли цветы — гиацинты, пионы, ирисы и редкие черные лилии, наполняя воздух утонченным благоуханием. До прихода Иннатхи перед умемами извивались в завораживающем танце стройные фигуры танцовщиц. Девушки сами отбивали себе ритм на маленьких бубнах, звенели колокольчиками на поясах и лодыжках, сверкая белыми зубами и словно случайно обнажая смуглые груди. Сейчас они все замерли, касаясь головами мраморных плит. Цалибу хлопнула в ладоши и жестом отослала их.
Только когда она с удобством расположилась на шелковых подушках низкой широкой софы, умемы позволили себе разогнуть спины и поприветствовать Цалибу Деву-Иннатху.
В ее отсутствие их хорошо приняли — возле каждого стояли блюда с фруктами и сладостями, дымились угли в золотых кальянах, и без того сладкий от ароматов цветов воздух облагорожен дымом благовоний. По бортам круглого фонтана стояли свечи.
— Ну, — Иннатха любила сразу перейти к делу, — И как вам моя Статуя Всесильной Богини? — она кивнула в сторону фонтана.
К ее удивлению, опередив двоих других, ответил именно тот из них, от кого она меньше всего этого ожидала. От опытного взгляда Фернаты не укрылось, что этот коренастый широкоплечий мужчина старательно прибавил себе возраста за счет сока лесного ореха, оставившего разводы на коже, не отличимые от старческих пятен. Но Цалибу заметила и искусно прорисованные морщины, и нарочито усталую линию плеч. Ее не могла обмануть даже заношенная ряса умема — запах, исходящий от почтенно склонившего перед ней голову мудреца, был совсем молодым. От него пахло диким, необузданным желанием и животной силой. Целым морем любовных соков. Иннатха довольно прищурилась. Она не ошиблась. Это точно был це-Цали соседнего Цала.
— Искусство твоих мастеров выше всяких похвал, — сказал он, — Но нужно также обладать недюжинными познаниями в священной символике, чтобы столь четко и точно отобразить отрывок из священных текстов, где Всеблагая Иштар самолично отсекает свою голову, используя для этого собственный ноготь, на берегу священной реки Донгмы.
Похоже, он и в самом деле хорошо подготовился.
Двое других умемов поддержали «коллегу»:
— Иштар, таким образом, питает сразу три своих ипостаси, — с достоинством ответил седобородый мудрец в черной чалме, усыпанной звездами.
— Всеблагая Мать показывает необходимость кровавых жертв в свою честь, и жертв человеческих, кои следует совершать без зазрения совести и с легким сердцем, Цалибу.
— Почему же человеческих, если Богиня отсекает собственную голову? — Иннатха положила на язык сладкий финик, наслаждаясь замешательством умема. Каждый раз ей приходится слушать одну и ту же чушь. Неужели замысел Ликов и статуй настолько убог?
— Прекрасная Цалибу сама ведет свой род от Девы Исиды, эманации Всесильной Иштар, и она, несомненно, блестяще знает историю нашего мира. Но теперь я вижу, что она и мудростью своей значительно превосходит все слухи, прославляющие ее острый ум.
Комплименты и славословие в адрес красоты и мудрости Девы-Иннатхи были обычным делом в подобных беседах, да и вообще в повседневности Цалибу. Но сейчас ей интересно было наблюдать за сыном Цали Сумузи, который, конечно, не понимает, что был разгадан еще до того, как вошел в город-крепость Цала Исиды.
Иннатха медленно, плавно перенесла вес на другую ногу и сменила позу, как бы невзначай проведя рукой с остро заточенными золотыми ногтями по холмикам грудей и еле выступающей округлости живота, на какое-то время позволяя трем парам глаз, устремленных на нее, насладиться позой, демонстрирующей все изгибы ее тела в самом выгодном ракурсе. Две пары глаз взирали на юное тело Цалибу с сожалением о собственной утраченной молодости, как всегда смотрят на молодых дев старики, а вот в глазах самого немощного на вид читалось плохо скрываемое восхищение напополам с вожделением. Ни один старик не будет смотреть на женщину так.
— Меня еще называют Девой-Воительницей, или Яростной львицей, не желаешь ли узнать, за что? — Цалибу приоткрыла пухлые губы и положила в рот еще один финик. А затем звонко расхохоталась, запрокинув голову, показывая, что пошутила.
С облегчением засмеялись и трое умемов.
Тот умем, что настаивал на человеческих жертвах во славу Богини, в синего цвета рясе, продолжил:
— Не лучшим ли доказательством желания Богини наслаждаться человеческой кровью являются строки из священного писания: «Тело Богини Утренней Звезды подобно дворцу, отрытому беспощадным бурям, — дворцу, в котором гибнут герои…»? — и он усмехнулся, довольный удачным примером.
Иннатха ответила ему следующей строкой из того же писания:
— «…Любовь Всесильной Иштар подобна двери, впускающей в Небесную Обитель…»
К ее удивлению поддержал ее тот самый умем, который сегодня интересовал ее больше остальных:
— «Дверь эта откроется лишь единожды, потому что из Небесной Обители нет выхода, и некому оттуда выходить…»
Умем в чалме со звездами тоже решил блеснуть своей ученостью:
— Но это строки из писаний шумерских племен, отличавшихся излишней витиеватостью в восхвалениях.
— Да, почтенный, шумерские племена слишком усердствовали в своих восхвалениях, на мой взгляд. И все же их культ Иштар, которой они поклонялись под именем Инанны, имеет свою привлекательность. Хотя мне больше по душе ханаянская Иштар — Ашторет, а что вы скажете?
— Я десять лет изучал древние послания семитских племен, которые называли Богиню Астартой, — ответил мудрец в чалме со звездами.
— Я потратил пятнадцать лет жизни, толкуя шумерские письмена, — с достоинством ответил умем в синей тоге, — И их Иштар нередко изображается на Ликах, танцуя на красивых молодых телах, нередко на нескольких сразу, не лучшим ли это является доказательством, что Богиня предпочитает именно такие тела в жертву?
— Вам, умемам, лишь бы в жертву, — Иннатха шутливо махнула на него изящной кистью, — А может Богине просто нравится прикасаться к юной, упругой, горячей плоти, — она словно бы невзначай облизала пересохшие губы и отхлебнула из высокого золотого кубка.
Три умема с жадностью следили за каждым движением Цалибу.
Она примирительно подняла вверх ладонь, опережая умема в синей тоге, который уже готовился возразить ей:
— Я достаточно читала о жестоких ритуалах в честь Всесильной Богини, известной под разными именами и ничего не имею против, — Иннатха хищно усмехнулась, — Но все же полагаю, что за всем этим должно стоять нечто большее, нежели просто лишение людей жизни. Уверяю, убивать людей просто так, от скуки, например — занятие быстро надоедающее.
