Рэки Кавахара - Ускоренный мир. Том 1. Возвращение Черноснежки
Все ее мышцы и суставы, которые она заставляла двигаться на невозможной скорости, сейчас вопили.
Но Черноснежка не останавливалась.
Шаг, второй, третий – и вот она уже совсем рядом, слева от реального Харуюки.
Между бампером машины Араи и Харуюки оставалось не больше 80 сантиметров.
Черноснежка подняла руки и мягко притянула тело Харуюки к себе, будто обнимая.
Потом, вложив больше силы, она принялась толкать его вбок.
В этот момент.
Харуюки ощутил мощнейший удар, от которого содрогнулось все его тело и почернело в глазах.
Черноснежка двигалась изящно, но в реальном мире это было эквивалентно силовому приему, проведенному на потрясающей скорости. От соударения сработал предохранитель нейролинкера, и Харуюки был автоматически выведен из Полного погружения.
Тут же из центра к периферии его потемневшего поля зрения разошлись естественные цвета.
Харуюки мгновенно вернулся из своего аватара в реальное тело – и тут же ударился спиной о тротуар, так что у него перебило дыхалку.
Не дыша, Харуюки смотрел во все глаза. Прямо перед ним –
Все еще протягивая обе руки вперед, Черноснежка улыбалась.
В следующее мгновение белая машина, летевшая по тротуару, врезалась в ее хрупкое тело.
Ноги Черноснежки поддело бампером, и она подлетела вверх, потом ударилась о ветровое стекло, и ее подбросило еще выше.
Черные волосы прочертили в воздухе дугу.
Поймав на лету свет закатного солнца, они вспыхнули оранжевым сиянием.
Рядом с ней в воздухе белоснежно танцевал выдернувшийся кабель Прямого соединения.
Глава 7
Что было дальше, Харуюки помнил обрывками – отдельными образами в трех цветах.
Хрупкая фигурка, в неестественной позе лежащая на тротуарной плитке, – черная.
Кровь, в пугающих количествах растекающаяся из-под тела, – красная.
Закрытые глаза и потерявшие упругость щеки – белые.
Галстук, которым Харуюки пытался остановить кровь, и его собственные руки тоже мгновенно стали красными.
На место происшествия ворвалась полицейская машина с красной мигалкой, и хохочущего Араю впихнули на заднее сиденье.
Сразу после этого приехала белая «скорая» с такой же красной мигалкой, из нее вышли люди в белом и положили Черноснежку на носилки. Харуюки упросил их взять его с собой, и машина понеслась на полной скорости –
И сейчас Харуюки сидел в уголке белого коридора, не отводя глаз от светящейся красным лампы с надписью «Идет операция».
До сих пор Харуюки был не в состоянии думать о том, что произошло.
В его памяти раз за разом проигрывались события последних четырех дней – с того момента, как он познакомился с Черноснежкой.
В тот раз – и в тот раз, и вон в тот – Харуюки мог сделать другой выбор.
Если бы он тогда сделал другой выбор, всего вот этого можно было бы избежать.
Почему он не пытался хоть чуть-чуть поверить в руку, протянутую ему навстречу Черноснежкой, в чувства, которые она выказывала? Если бы он послушно принял их, вместо того чтобы упрямо смотреть в землю, ссоры на дороге бы не было и они бы вовремя заметили приближающуюся машину.
…Я за свою жизнь совершил уйму ошибок, но эта – ошибка номер один, и ее не исправить.
Харуюки возвращался к каждой развилке в каждом фрагменте своей буксующей памяти и всякий раз пытался прочертить оттуда другое будущее; но даже «Brain Burst» неспособен изменить то, что уже случилось.
Этим он занимался бог знает сколько времени, не отводя глаз от лампы.
Лампа означала, что врачи все еще работают; но внезапно дверь скользнула в сторону, из операционной вышла медсестра в белом халате и направилась прямо к Харуюки. Тот лишь молча смотрел на нее.
Она была молодая – возможно, только что из школы медсестер. Глаза под красивой прической смотрели напряженно. При взгляде на женщину у Харуюки невольно вырвалось:
– Как… она?
– Доктор и ассистенты делают все возможное, – голос медсестры звучал немного хрипло и сдавленно. – Но… слишком много повреждений внутренних органов. Мы ввели ремонтные микромашины, и ухудшение ее состояния замедлилось. И… вот, насчет ее семьи… мы хотели бы с ними связаться, но в ее нейролинкере не указан адрес для экстренной связи.
– Э…
Сев напротив Харуюки, не знающего, что сказать, медсестра подалась к нему и продолжила:
– Я подумала, что ты можешь знать ее домашний номер. Ты… ее… ?..
В конце ее фразы была вопросительная нотка, но Харуюки ничего не ответил.
Что я для нее? Пешка. Подручный. Эти слова я не хочу больше использовать. Но говорить о нас как о друзьях или как о семпае и кохае я тоже не хочу.
Так и не решившись что-либо ответить, Харуюки услышал следующие слова медсестры, произнесенные после секундного колебания, и машинально поднял глаза.
– …Ее парень, да?
– Ээ… п-почему вы так решили?
Сколько ни гляди на Черноснежку, чья красота чудесным образом не пострадала, и на внешность Харуюки – ну просто неоткуда сделать такой вывод.
Харуюки машинально съежился, и тут медсестра протянула ему маленькую книжечку.
Синяя искусственная кожа переплета, на ней металлическая эмблема – это была ученическая книжка средней школы Умесато.
– Я нашла ее, когда искала номер телефона и другую личную информацию. Прости.
Лишь чуть-чуть улыбнувшись напряженными губами, медсестра открыла ученическую книжку на последней странице.
Слева был прозрачный кармашек, в нем школьное удостоверение с фотографией Черноснежки.
А справа было знакомое круглое лицо.
Взяв книжку трясущимися руками, Харуюки уставился на собственную фотографию, на собственное идиотское выражение лица. Ну да, точно – это скриншот поля зрения, который Черноснежка сделала в рекреации, когда впервые «призналась» ему.
Капля влаги упала на фотографию.
Харуюки и не заметил, что уже некоторое время по его щекам текут слезы.
– Семпай… Черноснежка-семпай.
Его голос задрожал. И тут же Харуюки разревелся, как ребенок.
– Уу… аа… уааааааа!!!
Прижав книжечку к груди и перегнувшись вперед, он плакал навзрыд.
Слезы лились сплошным потоком, они стекали по щекам и падали на пол. Ощущая резкую боль в груди, словно кто-то выдалбливал его внутренности, Харуюки впервые понял свои истинные чувства.
Операция шла без малого пять часов.
Когда индикатор в углу поля зрения сменился с «вечера» на «ночь», Харуюки просто послал текстовый мэйл «Мой друг попал в аварию, вернусь очень поздно или вообще не вернусь сегодня» и вновь устроился на своей скамье.
