Святослав Чумаков - Искатель. 1979. Выпуск №4
— Я сказала правду, — произнесла Клод.
Она ни разу не взглянула на Вержа. Это была крупная женщина с лошадиным лицом и восхитительным телом. Вержа вспоминал о нем теперь со злостью. Он попался как ребенок. А она мстила за все и ни за что, злясь, быть может, что он спит с Сильвеной, стараясь купить благосклонность, жертвуя всем, что у нее было, чтобы выпутаться из дела, или просто потому, что у нее была подлая душа и она не хотела одна идти ко дну. Когда она была любовницей Вержа, она считала, что ей навсегда обеспечена безнаказанность. Разочаровавшись, она теперь готова была все растоптать.
— Ваше слово против ее слова, — сказал Дельмес Вержа.
— Именно, — подтвердил Вержа. — Но когда в суде я даю показания против бандита, которого я арестовал, все обстоит так же.
— С той разницей, что мы можем произвести определенную проверку. Например, в агентстве по найму.
Дельмес пристально смотрел на Вержа.
— Вы стоите на своем?
— Разумеется.
— Вы не отрицаете, что поддерживали с обвиняемой самые сердечные отношения и даже больше?
— Я уже объяснил вам, при каких обстоятельствах.
— Это отношения, о которых можно было бы многое сказать. Они свидетельствуют о прискорбных взглядах.
Вержа прервал следователя:
— Полиция всегда работала подобным образом, а правосудие давало нам свое благословение.
Дельмес иронически улыбнулся.
— Когда полицейский спит с сутенершей, он ищет благословения правосудия.
— Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать: во Дворце правосудия всем известно, что наши источники информации текут не из Францисканского монастыря!
Дельмес сделался еще более любезным.
— Не беспокоя сих почтенных верующих, нельзя ли попросить полицию пересмотреть свои методы?
— Даже если пользы будет меньше? В конце концов мы ведь ваши поставщики!
— Я не работаю сдельно, господин комиссар!
— Но вы любите, когда вам приводят крепко связанных преступников.
Он указал на метра Дюбуа.
— Спросите его. Я всегда занимался только своим делом, в самом классическом стиле. Я сражался только с гангстерами. В вашем кабинете в том положении, в каком нахожусь теперь я, никогда не окажутся полицейские, которые ведут учет ваших друзей или врагов.
Следователь нахмурил брови.
— Что вы хотите этим сказать?
— А вот что. Теперь существует два сорта полицейских: те, кто занимается политикой, и те, кто ею не занимается.
Я принадлежу ко второму, вы это прекрасно знаете. Первые не подвергаются никакой опасности. В них никогда не угодит шальная пуля, они никогда не окажутся в вашем кабинете. Они попросту рискуют оказаться в лагере побежденных. Но я за них не волнуюсь. Они принимают меры предосторожности.
Официально они занимаются в настоящий момент наблюдением за левыми элементами. Но я вам кое-что раскрою, если вы этого не знаете. Они готовят потихонечку досье на представителей большинства. У них нет времени бездельничать. Они вам преподнесут все это на тарелочке в тот день, когда ваши придут к власти.
Дельмес казался удивленным.
— Какие мои друзья? — спросил он. — Я прошу вас замолчать, господин комиссар.
Вержа, в свою очередь, улыбнулся.
— Я высказал то, что собирался.
— Я это не записываю.
— Жаль, — сказал Вержа с иронией.
— Других вопросов не будет, — сухо проговорил Дельмес.
Вержа вышел первым. В коридоре его догнал Дюбуа. Адвокат был очень доволен.
— Вы утерли нос этому напыщенному болвану. Но, наверное, напрасно.
— Почему?
— Они сделают все, чтобы уничтожить вас.
— Успокойтесь; у меня есть другие аргументы.
Адвокат рассмеялся.
— Ни минуты не сомневаюсь.
Он дружески похлопал Вержа по плечу.
— Какой тошнотворный мир, — сказал он. — Я не моралист. Но тем не менее! Люди — это ходячие трупы. Никаких идеалов, ни частицы любви не осталось в них.
Дюбуа пожал Вержа руку.
— Жаль, что я не могу взять ваше дело.
Он указал на Клод, которая ждала, повернувшись к ним спиной.
— Почему она обвиняет меня? — спросил Вержа.
— Вы еще спрашиваете? Потому что это подлая душа. — Он невесело усмехнулся. — Если вас это может утешить, я беру с нее по максимуму. Чем они отвратительней, тем больше я с них требую. Если и дальше так пойдут дела, за два года я сколочу состояние.
* * *Вержа позавтракал с Моникой. Он повел ее к Альже. Она была задумчива. Он утверждал, что не ложился всю ночь. А где же он побрился? Она задала вопрос, не требуя ответа: она знала. Вообще-то он должен был бы доживать свою жизнь с ней, ведь когда-то они вместе и трудились и мечтали. Но без Сильвены он будет страшно несчастен, а он нуждался в счастливой старости, если только она возможна.
Альже появился к половине второго. Он осторожно приблизился к комиссару. Он знал Монику и уверял, что очень уважает ее. Он пытался таким образом пристыдить Вержа. Преступники часто проявляют склонность к морализированию.
Он поцеловал Монике руку, и она посмеялась про себя: ей было известно, кто такой Альже.
— Я видел Мора, — сказал он. — Спасибо за обе информации!
Инспектор оказался еще более сообразительным, чем думал Вержа: он сказал Альже не только про мотоциклистов, но и про Жужу.
— С персоналом все больше трудностей, — пожаловался Альже. — Просто не знаю, где ею искать теперь.
Вержа объяснил Монике, что Альже просил его навести справки о метрдотеле и официанте, которых тот собирался нанять. Она рассеянно слушала.
Когда они собирались уходить, Альже придержал Вержа за руку.
— Мой парень сделает дело сегодня после обеда, — сказал он. — Ты уверен, что это необходимо?
— Уверен.
— Ты не слишком рискуешь?
— Совсем нет.
Альже почесал ухо.
— И почему я так верю в тебя?! — воскликнул он.
* * *Жюстэн Кокемер был веселым тридцатилетним парнем. Он работал в городском банке и был убежден, что годам к пятидесяти будет сидеть в Париже в кресле генерального директора. Когда Жюстэн бывал в столице, он долго прогуливался по бульвару Осман, изучая фасады надменных особняков, где находятся крупнейшие банки. Он смотрел на толпу жалких служащих, высыпавших в полдень из дверей этих зданий. Когда-нибудь он будет командовать всеми ими. Он заставит их трудиться до седьмого пота. Жюстэн Кокемер был параноиком с самого детства, которое прошло под строгим надзором тетки, любившей стегать его тростью и получавшей от этого немалое удовольствие.
В настоящее время он оказывал услуги определенному числу именитых граждан города, которые предпочитали, чтобы их денежки покоились в каком-нибудь налоговом убежище, где от народа не приходится ждать неприятных сюрпризов. Но и в этом варианте нельзя было быть ни в чем уверенным, что являлось причиной озабоченности. По-прежнему предпочтение отдавалось Швейцарии, хотя левонастроенные граждане этой страны начинали идти по стопам Гильома Теля. Банки иногда занимались этими трансфертами в форме незримых компенсаций. Но в банковских книгах оставались следы. И когда-нибудь после победы объединившихся левых сил можно было бы опасаться, что жаждущие равенства контролеры нападут на след затерявшихся капиталов. Вот почему Жюстэн Кокемер и некоторые ему подобные время от времени отправлялись в Швейцарию, Испанию или Лихтенштейн, куда по отлично организованным каналам убегали миллионы в виде банковских билетов или кассовых чеков. Переправка требовала одного или даже двух обходных маневров: десять процентов была немалая сумма, даже поделенная между этапами.
