Александр Казанцев - Обычный рейс (Полярные новеллы)
— Эх, не догадался, — сказал Михаил Иванович. — Надо было последние ночки в мешочках поспать, попривыкли бы.
Ваня и Юрий не ответили. Они спали…
Поднялся Михаил Иванович еще при звездах и разбудил молодых людей.
Юрий с досадой почувствовал, что не может встать.
— Михаил Иванович… я не понимаю. Если это поход к острову скажите. Я все готов терпеть. Но ради тренировки… это же бессмысленно!
Михаил Иванович не ответил, только серьезно посмотрел на юношу.
Ваня выбрался из мешка, где они спали вдвоем с Юрием. Тому сразу стало холодно… и стыдно. Он тоже вылез. Ноги и спина болели.
— Ни один спортсмен так не тренируется. Вы поверьте мне, — бурчал он.
Опять впряглись в нарты и пошли. Солнце все еще не всходило. Только посветлело небо да потускнели звезды.
Юрий изнемогал. Он был способен к любому мгновенному напряжению сил и действительно участвовал в лыжных соревнованиях на короткие дистанции. Ежедневные тренировки он терпеливо переносил. Но такая нагрузка, как сейчас, казалась ему бесчеловечной. Он понурил голову, до боли кусал губы, но лямку свою натягивал плохо. Ваня замечал это, однако ничего не говорил.
Вдруг Юрий остановил собак и сел на нарты.
— А ведь я больше не могу… — растерянно сознался он, боясь смотреть в лицо Михаилу Ивановичу.
Михаил Иванович сел на нарты рядом с Юрием и сказал мягким, добродушным тоном:
— Видишь ли, паренек… Канат, к примеру, как испытывают? Дают ему нагрузку такую, какую он никогда в работе иметь не должен. Если выдержит канат, — значит, годен. Вот так и мы. Это не только тренировка, это испытание… Лучше сейчас повернуть, чем после… задание не выполнить.
— Я отдохну на станции, — смущенно пробормотал Юрий.
Михаил Иванович повернул назад.
Весь обратный путь, на который понадобилось два дня, Юрий был мрачен. В душе у него происходила серьезная борьба.
Когда уже стало видно Рубиновую скалу, он попросил остановиться и сказал Михаилу Ивановичу:
— Я не струсил, Михаил Иванович, вы не подумайте. Я только обузой не хочу быть… Ведь вам задание выполнять надо, а у меня сил не хватает.
— Вот за это спасибо, парень, — отозвался Михаил Иванович.
В бухте Рубиновой путников встречали радушно, но настороженно.
Снова собрались все полярники.
— Я берусь выполнять работу механика станции, — говорил Юрий, глядя в пол, — берусь закончить роторный ветродвигатель… И потом я еще обязуюсь выполнять любую черную работу. Я буду тренироваться. Может быть, еще раз понадобится пойти. — Говоря это, он внутренне поклялся себе никогда в жизни не стоять больше в таком жалком виде перед товарищами.
— Юра наверняка выдержал бы, дошел… — говорил Михаил Иванович, — но ведь нам рисковать нельзя. Надо выполнить задание. Тренировки все-таки свое сделали. Вот и я животик согнал. Так кто же Юрия заменит? — спросил он, вопросительно глядя на Матвея Сергеевича, старшего механика полярной станции.
Худой, высокий Матвей Сергеевич погладил себя по запавшим небритым щекам и ничего не ответил, только подумал: "Ну, вот и опять механик потребовался! Рожать кому или нарты тащить… все равно механик нужен". Подумал так Матвей Сергеевич потому, что ему не хотелось идти. Он строил на зимовке ветродвигатель знакомой ему замечательной конструкции. Матвей Сергеевич уже все сам рассчитал, пользуясь технической энциклопедией, и уже склепал две железные полубочки.
— Так как же? — обратился к нему Михаил Иванович.
— А когда идти-то надо? — деловито осведомился механик. По лицу Матвея Сергеевича можно было догадаться о его мыслях.
— Дня через два. А то проливы проснутся.
— Стало быть, дело солдатское, — вздохнул Матвей Сергеевич и, позвав Юрия, вышел из дому. Он повел его в мастерскую и долго рассказывал, как сделать ротор, без конца заставляя Юрия повторять все свои советы.
Юрий был готов на все: не только сделать самодельный ветродвигатель своими руками построить здесь Днепрогэс. И оттого, что никто не сказал ему ни слова упрека, было ему еще мучительнее.
Снова провожали полярники товарищей. Но сейчас проводы были какие-то будничные. Юрия не было.
Он ждал зимовщиков за мысом.
Юрий молча крепко пожал всем руки, а Михаила Ивановича обнял, поцеловал и сразу побежал прочь. Михаил Иванович постоял, с улыбкой глядя ему вслед, и зашагал вперед.
— Гляньте, трехлапая! — крикнул Матвей Сергеевич.
Сзади с обрывком веревки на шее бежала Гекса.
Михаил Иванович закричал на нее тоненьким голосом. Она присела на снег. Двинулись дальше. Гекса побежала вприпрыжку. Тогда все остановились.
Ваня и Матвей Сергеевич бросили в собаку несколько снежков. Гекса отбежала подальше и села. В ее повадке было волчье упорство. Псы в упряжке нервничали, лаяли. Михаил Иванович достал с нарт ружье и погрозил собаке. Та продолжала сидеть, закрыв передние лапы хвостом. Михаил Иванович выстрелил в воздух. Гекса спряталась за ропак.
Путники опять двинулись. Собаки не было видно. Наверное, вернулась.
Шли по старому незаметенному следу.
Михаил Иванович вел теперь своих спутников медленнее, чем в прошлый раз, переходы делал меньше. Берег силы людей и собак.
Первые дни были особенно тяжелыми. На привалах собаки, измученные, падали в снег, свертывались комочками. Матвей Сергеевич с солдатским проворством разжигал примус. Михаил Иванович, фальшиво напевая, разбивал палатку, а Ваня связывался по радио с бухтой Рубиновой.
Трехлапая все-таки увязалась за ними. Ее уже не прогоняли. Она старательно забегала то вперед, то вбок и принюхивалась.
— Ишь, разведчица, — кивнул Матвей Сергеевич.
— Ну, пусть, — решил Михаил Иванович. — Хоть о медведях предупредит.
На третий день ходьба стала привычным состоянием. Ноги передвигались как бы сами собой. Путники теперь больше смотрели по сторонам.
Путь лежал от острова к острову. Вокруг поднимались крутые, запорошенные снегом скалы с белыми шапками. Нигде ни одного деревца. Ледяной простор, белый и хмурый, как затянутое тучами небо.
— Пустая земля, — говорил Матвей Сергеевич.
— Не скажите, не скажите! — живо откликался Михаил Иванович. — Отчего бы здесь каменному угольку не быть? Или вот магнитные аномалии вокруг. Не на железо ли намекают? Я компасом так и не пользуюсь. Врет. Все больше по карте от мыска на мысок норовлю.
Действительно, Михаилу Ивановичу совсем не приходилось пользоваться компасом. Начальник похода так изучил карту архипелага, что шел по островам, как по знакомому двору.
Хорошая погода кончилась. Поднялся встречный ветер. Он дул в лицо, и дышать стало трудно. Ветер выбивал из глаз слезы, упирался в грудь, не давая двигаться вперед, удваивал вес нарт…
