Пэм Муньос Райан - Эсперанса
Он недоверчиво посмотрел на нее.
А потом лег рядом, глядя на нее:
– И скоро это случится, Эсперанса?
– Агуантате тантито и ла фрута каэра эн ту мано. Подожди немного, и плод сам упадет тебе в руку.
Он улыбнулся и кивнул.
Они лежали, не двигаясь.
Она смотрела на Мигеля, смотревшего на нее.
А потом она это почувствовала. Сначала тихо. Слабый повторяющийся стук. Потом сильнее. Тук-тук, тук-тук. Биение сердца земли. Как тогда, с папой. Мигель улыбнулся. Она знала, что и он слышит этот стук. Солнце поднялось над горными хребтами, осветив ждущие поля. Эсперанса ощутила, как его тепло разливается по ее телу. Она перевернулась на спину и посмотрела на небо и розово-оранжевые облака.
Эсперанса чувствовала, что поднимается вместе с солнцем. Она снова парила над землей, как в тот день на горе, когда приехала в долину. Она закрыла глаза – на этот раз она не летела в неизвестность. Теперь она без страха скользила над землей. Эсперанса позволила себе подняться в небо, зная, что при этом она не улетит. Что бы ни случилось, она никогда не потеряет папу, Ранчо де лас Росас, Абуэлиту, маму… Все было так, как сказала Кармен, торговка яйцами, встреченная в поезде. У нее были семья, сад полный роз, ее вера и память о тех, кто ушел. Но сейчас у нее было даже нечто большее, и это поднимало ее в воздух, как крылья феникса. Она парила в мечтах, которые никогда раньше не приходили ей в голову: выучить английский, помогать семье, купить когда-нибудь пусть маленький, но собственный дом. Мигель был прав – никогда нельзя сдаваться. А она была права, говоря, что надо вставать над теми, кто тянул их вниз.
Эсперанса парила высоко над долиной, окруженной горами. Она слетела вниз к папиным розам и повисла в воздухе около плодов, которые хранили в памяти всю увиденную ими красоту. Она помахала Исабель и Абуэлите, которые босиком ходили по виноградникам, а их головы украшали венки из лоз. Она увидела маму, сидящую на огромном разноцветном одеяле. Она увидела Марту и ее маму, которые шли по миндальной роще, держась за руки. Потом она полетела над рекой, стремительным горным потоком. И там, посреди дикой природы, стояли девочка в голубом шелковом платье и мальчик с приглаженными волосами. Они сидели на траве на одной стороне потока и ели манго на палочке. Плод был вырезан в форме экзотического цветка.
Эсперанса дотянулась до руки Мигеля, взяла ее, и, хотя она все еще витала где-то в облаках, это прикосновение вернуло ее сердце на землю.
Эти утренние песни царь Давид
пел всем хорошеньким девушкам; мы поем их тебе.
Вставай, любимая, просыпайся. Смотри – уже рассвет,
уже запели птицы и скрылась луна.
Утром в день своего рождения Эсперанса услышала голоса за окном. Она различила голоса Мигеля, Альфонсо и Хуана. Эсперанса сидела в постели и слушала. И улыбалась. Потом раздвинула занавески. Исабель села рядом с ней, не выпуская из рук свою куклу. Они обе стали посылать воздушные поцелуи мужчинам, певшим песню в честь дня рождения. Потом Эсперанса помахала им, чтобы они шли в дом – не потому, что хотела открыть подарки, а потому, что почувствовала запах кофе, идущий из кухни.
Они собрались за завтраком: мама и Абуэлита, Гортензия и Альфонсо, Жозефина и Хуан, малыши и Исабель. Ирен и Мелина тоже пришли со своей семьей. И Мигель. Все было не совсем так, как прежде, в ее прошлые дни рожденья. Но все равно у них будет праздник под тутовыми деревьями и персидской сиренью, а на столе будут стоять розовые бутоны из папиного сада. Хотя не было папай, но были мускусная дыня, лайм и кокосовый салат. А в конце Жозефина вынесла флан де альмвндрас, миндальный флан, любимое блюдо Эсперансы, и они снова спели ей песню в честь дня рождения.
Потом Исабель села рядом с Абуэлитой за дощатый стол. У обеих были вязальные крючки и мотки пряжи.
– Смотри, Исабель! Десять петель до верхушек гор.
Абуэлита показала, что надо делать, и Исабель старательно повторила ее движения.
Крючок робко двигался, и, закончив первые ряды, Исабель взяла работу, чтобы показать Эсперансе: «У меня все получилось криво!»
Эсперанса улыбнулась и потянула за нитку, распуская неровные ряды. Потом она посмотрела в доверчивые глаза Исабель и сказала:
– Никогда не бойся начинать все сначала!
От автора
Я все еще вижу свою бабушку, вяжущую одеяло зигзагом. Она связала по одному одеялу для каждого из семерых детей, многих из ее двадцати трех внуков (я – старшая внучка) и для тех правнуков, которых застала при жизни. Моя бабушка, Эсперанса Ортега, вдохновила меня написать эту книгу.
Когда я была маленькой, бабушка рассказывала мне о своей жизни, когда она впервые приехала в США из Мексики. Я слушала истории о лагере, где она жила и работала, о людях, с которыми она там подружилась на всю жизнь. Рассказывая об этих людях и о том, как они помогли ей пережить отчаянные, трудные времена, она иногда плакала.
Когда же у меня родились собственные дети, бабушка стала рассказывать мне о своей похожей на сказку жизни в Мексике: о слугах, богатстве и роскоши, которая окружала ее до отъезда из родной страны. Я записала некоторые из ее детских воспоминаний. Жаль, что мне не удалось записать больше, пока она была жива. Мало-помалу у меня в голове стала складываться история о девочке, которой могла быть моя бабушка.
Эта история во многом совпадает с жизнью реальной Эсперансы Ортега. Она родилась и выросла в Агуаскальентесе, в Мексике. Ее отца звали Сиксто Ортега, а маму – Рамона. Они жили на Ранчо де ла Тринидад (которое я изменила на Ранчо де лас Росас), и ее дяди занимали важные посты. В результате ряда обстоятельств, включая смерть отца, бабушка эмигрировала в США и попала в лагерь сельскохозяйственных рабочих в городе Арвине, штат Калифорния. В отличие от моей героини, бабушка к тому времени уже была замужем за моим дедушкой, Хесусом Муньосом. Как и Мигель, он работал у ее отца, Сиксто Ортеги, механиком. В мексиканском лагере они с дедушкой жили так же, как персонажи моей истории. Она стирала одежду в общественных корытах, ходила на хамайки по субботним вечерам и смотрела за своими тремя дочерьми. Там родилась моя мама, Эсперанса Муньос.
В начале 1930-х годов на сельскохозяйственных полях Калифорнии проходило много забастовок. Часто владельцы выселяли забастовщиков из трудовых лагерей. Многим приходилось жить во временных лагерях для беженцев или на фермах, расположенных на городских окраинах. Сила была на стороне землевладельцев, они могли оказывать влияние на местную власть. В округе Керн шерифы арестовывали пикетчиков якобы за создание проблем для дорожного движения, хотя дороги были пустыми. В округе Кингс один мексиканец был арестован только за то, что обращался к толпе по-испански. Часто забастовки заканчивались неудачей – особенно в районах, куда приезжало много людей из таких штатов, как Оклахома; эти люди отчаянно нуждались в работе и были готовы трудиться за любые деньги.
