Нейл Оливер - Повелитель теней
И находился он сейчас совсем в другом месте и совсем в другое время.
Патрик Грант сидел на стене, опоясывающей гавань в Ла-Корунье – портовом городе на берегу Атлантического океана в Галисии, и его ноги свисали над водой. В руках он держал раковину гребешка, завернутую в небесно-голубой платок.
– Не думаю, что когда-то увижу ее снова, – сказал он, кончиками пальцев поглаживая тонкую ткань.
Бадр пристроился рядом с Патриком, нависая над ним своим огромным туловищем, и для стороннего наблюдателя они могли показаться отцом и сыном.
Они сидели настолько близко друг к другу, что их тела почти соприкасались, и, когда Бадр задел Патрика локтем, тот, значительно уступая ему в комплекции, потерял равновесие и едва не свалился в воду.
– Поосторожней, ты, громадина, – проворчал Патрик.
– Прости, прости, – поспешил сказать Бадр и поднял обе руки вверх в знак того, что извиняется. – Я часто забываю о своей силе, особенно когда вокруг меня находятся немощные люди.
Патрик, несмотря на охватившую его грусть, невольно улыбнулся.
– Сейчас я покажу тебе немощных людей, – заявил он и толкнул Бадра плечом. А затем, усмехнувшись, добавил: – Правда, это все равно что толкать закрытую на засов дверь.
Бадр нахмурился. Он уже давно освоил английский язык, но речевые обороты этого шотландца зачастую ставили его в тупик.
Была весна 1432 года, и Патрик Грант собирался сесть на корабль, отправляющийся в Шотландию. То есть к нему домой.
Они с Бадром казались сейчас очень разными людьми, причем во многих отношениях. Патрик не только сильно отличался от мавра своим телосложением, но и пребывал в ином статусе: у него был ребенок – маленький мальчик всего лишь трех месяцев от роду. Запеленатый, он сейчас лежал в корзине.
– А вот, кстати, и немощные люди, – сказал Бадр, кивнув в сторону младенца. – Каким образом ты намереваешься доставить его домой?
– На борту будет находиться семья – торговцы, обменивающие шотландскую шерсть на оливковое масло, – ответил Патрик. – Жена в этой семье кормит грудью собственного малыша, который родился на месяц раньше срока. Она согласилась протянуть моему сыну руку помощи, а точнее, титьку.
Бадр засмеялся и покачал головой, сочувствуя другу, оказавшемуся в такой нелегкой ситуации.
Патрик, взглянув на мавра, продолжал:
– Я буду оплачивать все ее хлопоты. Если нам придется по пути сойти на берег, чтобы найти другую кормилицу, мы сделаем это. Время у меня есть, а матери для мальчика – нет. Кроме того, я узнал, что у экипажа на борту есть козы. В общем, с голода он так или иначе не умрет. Он станет сосать и смоченную в молоке тряпку, если сильно захочет есть.
Бадр хлопнул Патрика по спине своей тяжелой рукой.
– А ты, приятель, изменился, – усмехнувшись, произнес он. – Превратился из воина в отца.
Патрик, не обращая внимания на иронию, прозвучавшую в голосе товарища, потянулся к корзине и, ласково покачав ее, сказал:
– Воин – это он, мой малыш.
– Ему придется им стать, – уточнил Бадр. – Без матери-то.
– У него есть я, – упрямо произнес Патрик. – И со временем я обязательно найду для него мать.
– Не понимаю, как могла его собственная мать отказаться от него? – спросил Бадр. – Что это за женщина, если она способна бросить своего отпрыска?
Младенец в корзине зашевелился и вскрикнул высоким плаксивым голосом, заставив обоих мужчин вздрогнуть.
Патрик повернулся к корзине, положил платок с раковиной среди пеленок и взял ребенка на руки.
– А есть он захочет, это уж точно, – сказал Бадр.
Он встал и протянул руки к ребенку. Патрик передал ему младенца, который в ручищах темнокожего великана казался таким маленьким, что невольно вызывал умиление. Патрик тоже поднялся и, забрав сына у Бадра, слегка покачал его. Младенец перестал плакать, на него, видимо, подействовали успокаивающие движения.
– Ее сердце разбито, – вернулся к прерванному разговору Патрик. – Оно было разбито еще до того, как я оказался возле нее. Я думал, что смогу это исправить. Да будет судьей мне Господь – я не был назойливым. Я оставлял ее одну, когда мог, и приходил к ней только тогда, когда мое сердце требовало этого. В конце концов я подумал… Ну, я подумал, что наш малыш поставит все на свои места.
– Но этого не произошло, – заметил Бадр.
– Да, этого не произошло, – согласился Патрик. – Не произошло. Я думаю, что ей кажется… Нет, я думаю, что она полагает, что у нее нет права.
– Нет права на что? – спросил Бадр.
– Теперь уже на многое. На счастье… На любовь… На жизнь… – Патрик пожал плечами. – Из всех людей, которых я когда-либо встречал, она – единственный человек, который считает, что ее собственная жизнь ей не принадлежит.
– Жаль, что меня тогда не было с тобой, – сказал Бадр и уточнил: – Во Франции, на войне против англичан.
Патрик Грант кивнул и, невесело усмехнувшись, произнес:
– Я не всегда нуждался в том, чтобы ты держал меня за руку.
– Но мне, возможно, удалось бы вытащить тебя из… из всего этого, – сказал Бадр.
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что ты способен ради меня на многое. Я знаю, что ты не пожалел бы себя, Бадр, но даже такой человек, как ты, вряд ли смог бы защитить меня от…
– От чего? – спросил Бадр.
Патрик, прежде чем ответить, посмотрел ему прямо в глаза.
– От любви, – коротко ответил он.
Друзья не привыкли обсуждать подобные вещи, и откровенные слова, произнесенные сейчас Патриком, заставили их замолчать – так, как заставляет замолчать двух близких людей неожиданно подсевший к ним незнакомец.
Бадр негромко кашлянул, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
– Я любил ее, – сказал Патрик. – И я сомневаюсь, что твое умение сражаться уберегло бы меня от такого рода ран.
Бадр вздохнул и крепко обнял Патрика за плечи.
– Но если эта женщина, как ты утверждаешь, верит в милосердного Бога, то почему тогда она думает, что Ему непременно хочется сделать ее несчастной и одинокой? – спросил он. – Как она может полагать, что Бог хочет, чтобы ребенок, который является ее плотью и кровью, рос без материнской любви?
Патрик Грант, держа младенца в одной руке, пошел к сходням, ведущим на борт корабля, пришвартованного к стене гавани. Корабль этот, представляющий собой трехмачтовую каракку[10] с треугольными парусами и называющийся «Фувальда», скрипел и стонал, покачиваясь на воде. Он был похож на привязанного гигантского зверя. Среди прочих людей на палубе возле бизань-мачты[11] стояла молодая женщина, полненькая, с рыжеватыми волосами. Она слегка повернулась, глядя на Патрика и его сына. Бадр, наклонившись, взял корзину, предназначенную для младенца, и пошел вслед за другом.
